Воюй, студент! Воспоминания о первой чеченской (часть 4)

Шутки кончились

Война набирает обороты. Полковая разведка нарвалась на засаду. Духи сожгли БТР: техник-водитель погиб, трое разведчиков тяжело ранены. Ночью КП полка было обстреляно из АГС. Наша рота стояла неподалеку: мы это дело наблюдали. Запросили разрешения прогуляться вперед и посмотреть, кто там такой меткий, но добро не получили. Обстрел прекратился сам собой.

Все начало апреля усиленно готовимся к штурму. Понимаем, что Гудермес нам легко не уступят: шутки кончились. Против нас – около 800 духов, которым даже Дудаев не указ, самые отмороженные. Эти будут драться.

Весь наш полк, если считать только «чистую» пехоту без штабов, тылов и прочего, – не более 500 человек. Духи превосходят нас числом, мы их – огневой силой. Однако они – у себя дома, и у них еще масса других преимуществ.

Нас разбили на небольшие бронегруппы (танк или «Шилка» плюс 2–3 БМП), каждая из которых получила задачу закрепиться на своем участке городских окраин. Помня Грозный, никто уже не собирается брать город, пуская технику походными колоннами по главным улицам.

4 апреля мы взяли-таки Гудермес, потеряв всего несколько человек ранеными, погиб один. Овладев окраинами, 1-й батальон выбил духов из центра, а к вечеру прибыли вэвэшники, дочистившие город полностью. В центре, в здании педучилища, разместилась комендатура. Прибытие вэвэшников развязало нам руки, и 6-го полк двинулся дальше на восток.

Пока мы возились с Гудермесом, обогнав нас, вперед ускакал батальон какой-то десантуры. Под Исти-Су они встретили сопротивление и, по сообщениям, уже потеряли 7 человек.

Медленно и неуклюже, но страшно и неотвратимо полк катился на восток – к дагестанской границе, по ту сторону которой готовился стоять насмерть полк погранвойск. Духи оказывались меж двух катков на узкой полосе земли, и эта полоса «суверенной Ичкерии» неумолимо сужалась.

Волки и волчата

К вечеру 7 апреля наши 3-й и танковый батальоны подошли к Исти-Су. Остановились, окопались, выставили посты. Всю ночь танкисты равняли село с землей. Утром солнышко осветило остатки того, что на карте все еще было обозначено как «село Исти-Су». Весь день простояли без движения. Работала разведка.

Привезли пополнение – контрактников. Волки. В основном бывшие милиционеры, уволенные из органов по различным статьям. Серьезные мужики, способные серьезно воевать.

Хочу, однако, сказать доброе слово о наших срочниках. Эти 18-летние волчата достойны уважения: голодные, грязные, смертельно уставшие, вынесшие на себе всю тяжесть грозненских боев, злые, как дьяволы, не ведающие жалости и страха… Для 30–40-летнего контрактника война – хобби, любимое дело, призвание, убежище, наконец. Для 18-летнего подростка – это трагедия и незаживающая душевная травма.

Ему приходится во много раз труднее, чем взрослому мужику. Но никто не может сказать, что срочник как солдат хуже, чем контрактник. В декабре–январе контрактников в Чечне не было вовсе, а полк воевал что надо.

9 апреля вновь двинулись вперед. Додавив броней случайно уцелевшие постройки и прохрустев гусеницами по кирпичному крошеву на месте Исти-Су, батальоны рванули вперед прямо по превосходному асфальтированному шоссе.

Видимо, разведка доложила, что до самой Новогрозненской все чисто. В наушниках каждые несколько минут раздавалось: «Калибр ноль-восемь (то есть «Внимание всем!»). Я – «Геолог-57» (позывной комбата). Всем увеличить скорость!»

Пушки – елочкой: из головной машины – влево, у следующей – вправо, и так по всей колонне. Машины двигаются рывками и змейкой, на хорошей скорости: чтобы не подбили. Я лбом к триплексу прилип, штурвал к груди прижимаю, все внимание – на дорогу, чтобы под откос не улететь. БМП – махина здоровая: 13 тонн. На асфальте ведет себя капризно, гусеницы скользят, как по льду…

Вдруг в шлемофоне раздается: «Калибр ноль-восемь! К бою! Цель на десять часов! Калибр ноль-восемь, я – «Геолог-57». Всем – огонь!»

Что такое? Поднимаюсь по-походному и азартно кручу башкой: что за цель такая на десять часов? Слева и впереди, примерно в километре от головной машины, по проселку прочь от шоссе пылит грузовик с алюминиевой будкой и синей кабиной: не то ЗИЛ-130, не то ГАЗ-53. Колхозники какие-нибудь…

Притормаживаю, пехота сыпется с брони. Над головой проплыл орудийный ствол. Я люк поскорей задраил, чтоб не оглохнуть от выстрела.

По всей колонне залаяли пушки. Грузовик исчез в поднятой взрывами пыли, и вдруг из этой пыли до самого неба поднялся огненно-рыжий сноп огня. Через секунду донесся грохот мощного взрыва. БМП качнуло взрывной волной. Интересно, какие овощи везли эти колхозники?

Граница

Остановились перед Новогрозненской. За ней – граница, к которой мы прижали духов. 3-й батальон запер дорогу. С юга их обложили роты 1-го батальона. С севера – десантники. С востока – погранцы. Деваться им больше некуда. Ждем команды к «последнему и решительному». В воздухе «пахнет» победой и окончанием войны. По радио узнаем, что взяты Шали, Бамут и Ведено.

Наша рота расположилась в районе какого-то кладбища. Это очень удобно: здесь духи не станут крыть нас из минометов. Заночевали в каком-то культовом строении. Стоим перед Новогрозненской день за днем и наблюдаем, как духи тараканами расползаются у нас из-под носа. Днем вместе с беженцами уходят духи-чеченцы. Они едут без оружия, и с документами у них полный порядок. По ночам расползаются группы вооруженных людей. Это иностранцы-наемники: арабы, хохлы, прибалты и прочие. Их принадлежность ни для кого не секрет, достаточно часок-другой посидеть на рации, гоняя по всем частотам, чтобы составить какое-то представление о противнике. Какой только речи не услышишь!

Мы должны были бы завершить наступление, окончательно уничтожив эту группировку в Новогрозненской. Но… «не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры о русские штыки?». Когда батальонная разведка поймала духа, он понес всякую ерунду про генералов… Только вернувшись домой, я узнал из теленовостей, что «язык» был вовсе не псих: в Новогрозненской была ставка Масхадова. Вероятно, поэтому наши генералы придумали затеять перемирие, чтобы нас остановить: а то, чего доброго, война закончится… Какие могут быть «перемирия» с бандитами и моджахедами? Что за бред?

На свой страх и риск группами по 3–4 человека делаем ночные вылазки к станице и, пытаясь предотвратить расползание духов, жжем и обстреливаем все, что выезжает и выползает за околицу.

В нашей роте сложилась постоянная ночная диверсионная группа: я, Клоп (прапорщик-техник) и радист-срочник Терминатор, он же «личный телохранитель» командира роты. Аналогичные группы работают и в других ротах. Задачи нарезает комбат.

Передышка

Ночь пролежал под дождем на голой земле, причем напрасно. Все бы ничего, но сегодня стал подкашливать, и из-за этого от ночной работы меня отстранили: «Отдыхай, поправляйся». Возразить нечего: кашлять в засаде – это никуда не годится. С сожалением отдаю ребятам свой ночной бинокль и ухожу на горячие источники – «выздоравливать». Источники находятся в глубоком ушелье, в километре к западу от наших позиций.

Пользуясь затишьем, целыми днями ковыряюсь в своей БМП: устранил все утечки воздуха, отрегулировал ручник, рулевые тяги, тормозные ленты. Сняв броню, почистил радиаторы. Подтянул гусянки, заменил масла, наладил как следует внутреннюю связь, обслужил аккумуляторы, выгреб всю грязь с пола, оторвал «лишние куски» от фальшбортов. Загнав машину в ручей, вымыл ее всю изнутри и снаружи. Хорошо, есть где отмыться и самому.
Изобрели новое блюдо: печенные в углях черепахи. Ничем не хуже американских окорочков.

В начале мая нас перебросили в горы к северо-западу от Гудермеса, на южную оконечность Барагунского хребта. Отсюда мы держим под прицелом железнодорожный мост через Сунжу, который охраняется омоновцами. Перед тем как омоновцев вырежут, они успеют вызвать огонь на себя.

Каждую ночь у них «война». Кто-то, как обычно, лазит по «зеленкам» вокруг и срывает растяжки. Омоновцы с вечера до утра палят вокруг без передыху изо всех видов оружия. Через несколько дней их сменяет наша 7-я рота. Ночные «войны» сразу прекращаются: пехота расползается по «секретам» и спокойно отстреливает духов. Через пару дней никто вокруг уже не лазит, и 7-я рота спит спокойно.

У нас же «наверху» совсем тишина, никакой войны. Несмотря на это, круглосуточно выставляются наблюдатели, ставятся растяжки. Обычная профилактика. Еще севернее по хребту расположился 1-й батальон. Танкистов, как обычно, раскидали по всем блокпостам.

Кругом – ни души. Красота и природа. Погода стоит чудесная: то жара, то ливень, а то возьмет и снег ночью выпадет. Утром все тает, а днем – опять Африка. А далеко на юге видны высокие горы, где снег не тает никогда. Когда-нибудь мы доберемся и до них…

Кругом растет чебрец, и мы постоянно завариваем его с чаем. Под боком – Сунжа. Если бросить в нее гранату, то рыбы набирается полный вещмешок.
А еще тут все кишит змеями, и наше меню обогатилось новым блюдом: змея, нарезанная кусочками и поджаренная на сковородке.

И среди всех этих «красот и чудес» мне все чаще снится грязная и скучная, но такая недоступная Россия. Наверное, сказывается усталость. Многие мои товарищи ранены или убиты, а у меня пока ни царапины. Долго ли может продолжаться это везение?

Мышеловка

Готовимся идти на юг, в район Шали, Автуры, Курчалой, Майртун, где активизировались ополченцы, не подпуская к своим селам ни одного вэвэшника.
На днях истекает срок «моратория» (еще одно гениальное изобретение российских политиков), после чего бешеных псов опять спустят с поводка.
Нас пополняют контрактниками и молодежью. Теперь в нашей роте около 70 человек. Также дали две восстановленные боевые машины. Учим новобранцев стрелять, бегаем по горкам в «брониках», объясняем, как надо минировать, вести наблюдение, пользоваться ночными приборами, радиосвязью.

Молодые солдатики, как говорится, «только что с поезда», не то что стрелять – даже портянки толком мотать не умеют, а проносив полчаса бронежилет, падают от усталости.

Я свой «броник» еще в феврале набил тройным комплектом титановых пластин и очень этим доволен, так как на собственной шкуре убедился в его полезности, когда, получив однажды удар в живот, который сбил меня с ног, обнаружил пулю 7,62 от АКМ, застрявшую между пластинами.

Конечно, спор между сторонниками и противниками бронежилета нескончаем. Обычный аргумент последних – что он тяжелый и лишает бойца подвижности. Должен, однако, заметить, что вес бронежилета я давно перестал замечать и могу таскать его сутками, даже спать в нем. Привычка!

Хуже всего – новые контрактники. Это не те профессионалы и энтузиасты, которые вербовались в начале войны. Пошла пьянь, рвань, бомжи и просто безработные. Одного из них сразу увезли в госпиталь с оторванной рукой: поиграл с «Мухой». Другого вскоре уволили за беспробудное пьянство. Третий спикировал в пропасть на «Урале» из взвода обеспечения. Четвертый свалился с башни танка под гусеницы проезжающей мимо БМП… Оставшиеся в живых начали что-то соображать и после некоторых репрессий и мордобоя более или менее протрезвели.

Так что контрактник контрактнику рознь. По мне – так лучше получить пополнение из молодых и необстрелянных салаг, которые чему-то могут научиться, чем этот сброд, который годится только на пушечное мясо.
Хорошо, что в мой взвод попали неплохие ребята, которые готовы к тому, чтобы учиться и в конечном счете выжить.

Прощай, оружие! До скорой встречи?

Несем потери. Десятки раненых и убитых. Подорвался на мине зампотех батальона – «дядя Женя», пожилой и жизнерадостный подполковник, общий любимец…

Мы не вылезаем из боев. Разворошили здесь какое-то осиное гнездо и теперь воюем не только по ночам, но и днем. Через Шали и Автуры нас пропустили без боя, после чего «мышеловка» захлопнулась. Каждый день пространство перед нами обрабатывают вертолеты: они нам здорово помогают. Курчалой наполовину разрушен. Приступаем к Аллерою и Майртуну. На днях наполовину уничтожена 7-я рота…

Нет ни сил, ни желания детально описывать эту кашу. Слава богу, мой срок истек две недели назад, я с нетерпением жду замену.

И вот, наконец, 31 мая я получил двухмесячный отпуск (месяц за 1995 год, 24 дня за Чечню и 4 дня на дорогу) и могу отправляться домой. Контракт истекает. Предел мечтаний – наесться до отвала хорошей еды, потом сутки спать, потом залезть в душ, а потом – еще сутки спать.

Душа разрывается пополам. Радость от осознания того простого факта, что ты все-таки выжил, омрачается чувством вины перед товарищами. Ведь ты бросаешь их здесь, ты – предатель и дезертир, хотя никто никогда тебе этого не скажет… Какая-то часть меня навсегда останется здесь – в Чечне.
Можно сделать рыцарский жест и отказаться от отпуска, оставшись мстить за убитых товарищей, как это сделал Дима-Терминатор.

Но я не рыцарь без страха и упрека и не Рэмбо. Мне еще нужно закончить свое образование, и тогда – кто знает? – может быть, если к тому времени государство пересмотрит свое отношение к армии, я вернусь на военную службу – уже лейтенантом. И тогда, я полагаю, мне еще предстоят встречи с чеченцами (они ведь не остановятся не достигнутом).
Ну а пока – прощай, оружие!

http://wpristav.com/publ/istorija/vojuj_student_vospominanija_o_pervoj_chechenskoj_chast_4/4-1-0-1197