ПЕРЕВОДЧИК. Глава 2. Часть 2.

   В Чечню Олег поехал только через полтора месяца, когда была готова к отправке на войну еще одна рота. Место основного базирования отряда к этому времени перенесли из Моздока в горы Чечни, в район между населенными пунктами Махкеты и Сельментаузен, где уже находился штаб сто восьмого парашютно-десантного полка и двести восемнадцатый отряд сорок пятого разведывательного полка воздушно-десантных войск. В самом Махкеты стоял сто четвертый парашютно-десантный полк. Роты десантников к этому времени почти все сидели в горах от Элистанжи до Улус-Керта — блокировали передвижения остатков бандгрупп после прорыва боевиков на веденское направление. Пару недель назад второй батальон сто четвертого полка встал на пути продвижения основной массы боевиков, принял тяжелый бой, в котором понес тяжелые потери. В полку погибло более девяносто человек, и поэтому штабом группировки войск было принято решение перебросить в горы на усиление десантников отряд специального назначения ГРУ. Выбор пал на отдельный отряд Романова.
   В течение нескольких дней отряд перебазировали из Моздока в эти горы. Еще неделя ушла на обживание нового места и проведение нескольких разведвыходов для ознакомления с местностью. Начало боевой работы совпало с прилетом роты капитана Иванова.
   Прибывшая рота начала ставить палатки, а офицеры собрались в палатке ПХД, где развернулась масштабная пьянка, приуроченная именно к прибытию свежей роты.
   Водки было много. Заместитель командира отряда по работе с личным составом майор Шевченко назвал водку главным оружием чеченских боевиков, и добавил, что это оружие нужно уничтожать. После чего поднял налитый до краев стакан:
   -За нашу победу!
   Все кто был в палатке, встали, и дружно опрокинули содержимое кружек и стаканов в свои простуженные глотки.
   Олег Нартов почувствовал, как к желудку потекла огненная река, и поморщился.
   -Не кривись! — кто-то хлопнул Олега по спине, кто-то захохотал…
   -Порядок, — промямлил Олег, доставая вилкой тушенку из банки.
   Дима Лунин налил Олегу еще полкружки, и Олег поморщился снова. Первая кружка была выпита им с трудом, а развитие событий вполне ясно давало понять, что это только небольшая прелюдия к основной попойке.
   Отказываться не хотелось просто из уважения к находящемуся здесь коллективу. Отказаться, значит плюнуть на общество, которое было строго щепетильно в этом вопросе. Попробуй не выпить с капитаном Самойловым за его друзей погибших пять лет назад во время первого штурма Грозного!
   Олег налег, было на тушенку, но Лунин его остановил:
   -Эй, военный! Не превращай закуску в еду!
   За Луниным в проходе стоял ящик тушенки, но то была тушенка на завтра, послезавтра…
   Олег положил вилку на стол.
   -Закусывать по команде! — съязвил Шевченко, услышав реплику Лунина.
   Майор Шевченко в тесном кругу офицеров сейчас был выше всех по должности, а потому как бы являлся руководителем "мероприятия". Если бы его сейчас в палатке не было, все это можно было бы смело назвать банальной попойкой, а на утро построить весь офицерский "кворум", и устроить длительное промывание мозгов с показательным наказанием особо отличившихся в употреблении спиртного командиров. Но так как Шевченко все же присутствовал, и как бы представлял в своем лице руководящий состав отряда, то и "пьянкой" это назвать уже никак было нельзя. "Мероприятие" — и точка. Со всеми вытекающими отсюда выводами и последствиями…
   После второй кружки Олег понял, что ему уже достаточно. Обглодав корку хлеба, он скромно взял на кончик ножа маленький кусочек тушенки. Взгляд уже не фиксировался на одном месте, "плавал". Начались позывы к рвоте. Этого еще не хватало…
   Олег повернулся назад, ища место для возможной рвоты. Сзади него была только остывающая печка, и куча дров. Разве что на дрова…
   Офицеры, разомлевшие от выпитого, начали оживленно переговариваться. Командир второй роты отряда, которая уже провоевала здесь полтора месяца, капитан Самойлов, рассказывал об особенностях штурма Грозного во время первой кампании. Несколько человек слушали его, вытянув шеи.
   -Город горит, рота морпехов окружена, вызволять надо, а нас всего двадцать, что делать? "Махра", слава Богу, во время подоспела. Как дали чеченем!
   Лунин рассказывал, как провел несколько последних дней перед отправкой, с девочками:
   -…а я ей говорю: поворачивайся на живот…
   Командир только что прибывшей первой роты капитан Глеб Иванов сидел молча, и как-то грустно смотрел на Олега. Нартов заметил его взгляд и спросил:
   -Почему вы на меня так смотрите?
   -Жалко мне тебя, парень… — как-то действительно сожалеюще, сказал Глеб.
   -А чего меня жалеть? — спросил Олег.
   -Ты — гражданский человек, — тихо сказал Глеб, — На войне тебе делать нечего.
   Олег хотел спросить, почему он так думает, но тут поднялся Шевченко:
   -Товарищи офицеры, третий!
   Все зашевелились, начали подниматься. Олег последовал примеру и, толкаясь, встал. С ужасом посмотрел на свои полкружки водки и подумал, что его точно будут выносить.
   Шевченко, больше ни слова не говоря, выпил. Олег знал, что сейчас надо выпить так, чтобы ничего в кружке не осталось. Иначе проклянут…
   Водка не лезла в горло. Организм противился, но Олег, собрав волю в кулак, выпил до дна. Сев на ящик от снарядов, служивший стулом, понял, что уже сам встать не сможет.
   Иванов подмигнул:
   -Это только начало…
   -А что будет еще? — спросил Олег, чувствуя, как заплетается язык.
   -Кроме водки еще будет война.
   -Война уже есть, — возразил Олег.
   Ему показалось странным, что Глеб говорит о войне, как о чем-то еще не начавшемся. Ведь война началась в августе, а сейчас уже март…
   -Война есть для тех, кто воюет. А я, ты и вся моя рота еще не воевали. Для нас войны пока нет. Она только ждет нас. Ждет наши души. Ждет наши тела. Ждет наши жизни…
   Олег знал, что Иванов воевал в ту, первую, войну, был ранен и уж точно он знал, что есть война. Олег хотел что-то спросить, но почему-то задал совсем глупый вопрос:
   -Товарищ капитан, а на войне страшно?
   Сидевший рядом с Олегом Лунин на миг повернулся, посмотрел на Олега глазами полными презрения и снова отвернулся. Олег уже как-то задавал Лунину этот вопрос.
   -Сейчас тебе страшно? — спросил Глеб.
   Олег прислушался к себе.
   -Нет.
   -В бою тоже не страшно. Если инициатива за тобой. Если охотник — ты.
   -А на войне?
   Глеб не ответил на вопрос и продолжил свой монолог:
   -Сейчас тебе не страшно потому, что ты выпил водки. Если ты не будешь пить здесь водку, то от страха сойдешь с ума. А еще ты сойдешь с ума оттого, что здесь увидишь. Тебе еще многое предстоит увидеть.
   -Например? — спросил Олег.
   Глеб не ответил. Он начал пережевывать тушенку, а потом опять молчал. Олег дотянулся до банки с кашей и подцепил немного на вилку. Проглотил, не чувствуя вкуса. Посмотрел на Иванова. Глеб спросил:
   -Зачем ты согласился ехать сюда?
   -У меня есть подруга, на которой я хочу жениться, — сказал Олег. — А денег на свадьбу нет.
   -И ты решил заработать здесь?
   -Здесь неплохо платят. За три месяца я прилично заработаю.
   -Эти три месяца могут показаться тебе вечностью.
   Олег повертел головой, не соглашаясь с Глебом:
   -Нет. Три месяца, это три месяца. Когда-нибудь они все равно закончатся. К тому же уже прошло три дня, как мы прилетели. Проходит все, пройдет и это.
   Глеб покачал головой:
   -Но ты все же гражданский человек, и знать что такое война, тебе вряд ли надо.
   -Не знаю. Мне кажется, что в жизни надо посмотреть все.
   -Да, но кроме войны. Война — это слишком плохое зрелище, чтобы хотеть на него посмотреть…
   Вдруг Олег почувствовал, как к горлу подкатился приступ рвоты. Он, толкнув чуть Лунина, повернулся назад, и его вырвало прямо на аккуратно сложенные дрова у печки — "буржуйки". Прокашлялся.
   -Это кто там? — спросил Шевченко, услышав знакомый звук. — Не вижу…
   -Переводчик наш… — отозвался за Олега Иванов. — Пить еще не умеет…
   -Выведите его на свежий воздух. Пусть немного проветрится…
   Иванов выбрался из-за "стола" и, подхватив Олега, пошел к выходу.
   Снаружи было довольно прохладно. Небо было звездное, чистое.
   -Освежись, — сказал Иванов.
   -Мне уже лучше, — сказал Олег, вдохнув свежего воздуха.
   Иванов посмотрел на горы и вдруг указал на вершины, хорошо видимые на фоне неба:
   -За горами Улус-Керт. Три недели назад там, в горах, почти полностью погибла рота второго батальона сто четвертого полка. Капитан вдруг повернулся к Олегу и, глядя в глаза, прямо спросил: — А ты готов вот прямо здесь и сейчас умереть?
   Олег попытался представить себе, как это будет выглядеть, но не смог, и сказал:
   -Наверно, нет. Я не знаю…
   -Парни там тоже не хотели умирать. Они были окружены. Почти сутки они бились в полном окружении. Когда духи перебили почти всех, оставшиеся в живых вызвали на себя огонь полковой артиллерии. Снаряды смешали там все с землей. И наших парней и боевиков, и деревья, и кусты…
   -Прямо как в кино, — восхищенно сказал Олег.
   -В кино актеры умирают понарошку. А там, вон на тех сопках, их совсем не понарошку перемешало с землей. Два дня к ним не могли пробиться. Там погиб мой друг, с которым я вместе прослужил два года, прежде чем перейти в спецназ. Марк Евтюхин. Редкой души человек…
   -Прости. Я не знал, — сказал Олег.
   -Война забирает лучших людей, — задумчиво проговорил Глеб. — Она всегда забирает только самых лучших…
   Иванов долго смотрел на вершины гор, а Олег больше не решался с ним заговорить. Но, спустя несколько минут, Глеб повернулся:
   -Ты освежился?
   -Да, — кивнул Олег. — Только пить больше не могу.
   -Твое дело.
   -А как на меня мужики смотреть будут?
   -Не думай об этом.
   -Как не думать? Лунин все подливает и подливает…
   -Не хочешь — не пей. Им больше достанется…
   Они вошли в палатку и сели на свои места. Олега кружка уже была наполнена на половину. Олег еще пару раз пригубил водку, но больше только имитируя питье. Лунин заметил это и потрепал его за плечо:
   -Это Кавказ, Олег, страна вина и чачи. Пей.
   -Я не хочу. Не могу больше.
   -Значит ты не джигит, — усмехнулся Дима.
   -Не джигит, — согласился Олег.
   Лунин, утратив к Олегу интерес, повернулся к прежним собеседникам.
   Олег снова уперся во взгляд Иванова. Глеб смотрел с сожалением и Олег не мог понять, почему он так на него смотрит.
   -Ты же молод. Совсем еще молод, — тихо сказал Глеб, — Зачем тебе эта война. Что, не было другой работы?
   -В армию меня призвали на два года, — объяснил Олег. — В штабе округа меня распределили в вашу бригаду.
   -Значит, ты есть "пиджак", — сказал Глеб. — Или, по-другому, "двугадюшник".
   -Кто? — не понял Олег.
   -Так мы называем лейтенантов-двухгодичников, которые закончили гражданский ВУЗ с военной кафедрой, — объяснил Глеб.
   -Ну, значит, "пиджак", — согласился Олег, не зная точно, является ли это слово оскорбительным или же совсем не несет на себе никакого оскорбления.
   -Ты — гражданский человек, и тебе нечего делать в армии, а тем более в спецназе, — сказал Глеб.
   -Я это уже весь вечер слышу, — попробовал огрызнуться Олег.
   -Пока я жив, буду говорить тебе это, не умолкая! Тебе нечего делать в армии! А уж тем более тебе нечего делать на войне! Попомни мои слова — придет время, и ты сам поймешь, что война это совсем не то, что показывают по телевизору, или пишут в книгах. Война это самое настоящее дерьмо, по своему смыслу. Только вот гребут это дерьмо лучшие люди… и умирают в этом дерьме. И никто о них потом не вспомнит. Наливай!
   -У меня есть…
   -Мне наливай!
   Олег налил Иванову полкружки и тот махом выпил.
   Нартов почувствовал, как наливаются тяжестью его веки, и как его вдруг страшно потянуло в сон. Спустя мгновение его локоть сорвался со стола, выдавая утрату контроля.
   -Ты спишь? — спросил Глеб.
   -Нет, — Олег открыл глаза и уставился на Глеба.
   -Рано еще спать, — наставительно сказал Глеб.
   -Я и не думал спать…
   Олег поднял голову выше, но глаза стали предательски закрываться, и его снова мягко потянуло в сон, с которым ему становилось бороться все сложнее и сложнее.
   Это увидел Шевченко и громко сказал:
   -У нас потери! Лунин! Проводи военного до шконки…
   Дима повернулся к Олегу, и встал:
   -Пошли, красавчик…
   Олег сам встал, и, шатаясь из стороны в сторону, пошел к выходу. Дрова были в рвоте. "Кто же это убирать будет?" — подумал он.
   Не останавливаясь, он вышел из палатки. Дима уже ждал его. Лунин и сам был уже в изрядном подпитии, а потому передвижение началось с взаимного выравнивания и поддерживания.
   -Где наш блиндаж? — спросил, икая, Дима.
   -Не знаю, — отозвался Олег.
   -Будем искать.
   Вскоре в полной темноте они заблудились окончательно.
   -Да где этот чертов блиндаж? — Дима озирался по сторонам, но не мог понять, куда они забрели. Утешало одно — лагерь был обнесен колючей проволокой и системой сигнализации, а потому за пределы выйти было не возможно.
   -Где-то я его видел тут, — заплетаясь, сказал Олег.
   -Наряд! — вдруг громко крикнул Дима, потеряв всякую надежду найти блиндаж самостоятельно.
   -Я! — отозвался кто-то в темноте.
   Это был часовой. Через полминуты он подошел.
   -Где мы? — спросил его Дима.
   -Возле склада инженерного имущества.
   -А где наш блин… блиндаж.
   -А какой вам надо? — Солдат, наконец, приблизился на столько, что его уже можно было разглядеть. Он был в бронежилете и каске. Автомат висел на плече на сильно отпущенном ремне.
   -Нам наш нужен, — доходчиво объяснил Лунин.
   -Пойдемте.
   Часовой пошел в темноту. Офицеры еле поспевали за ним, как вдруг из темноты бесшумно выскользнул командир отряда подполковник Романов. Он встал перед шатающимися офицерами. Несколько мгновений рассматривал обоих.
   -Нажрались? — прямо спросил он.
   Лунин отпрянул:
   -В пределах допустимого уровня, товарищ полковник.
   -Смотри, Лунин, завтра чтобы как штык был. Понял?
   -Так точно.
   -Что с этим? — спросил Романов, указывая на икнувшего Олега.
   -С непривычки, товарищ полковник…
   Лунин отвечал за Нартова, а Олег тем временем отвернулся, и его снова вырвало.
   -Офицеры! — с издевкой протянул Романов, и пошел своей дорогой.
   Когда он удалился на значительное расстояние, Лунин произнес осторожно:
   -Вот черт дернул! Теперь будет меня каждый раз подкалывать, вот мол, старший лейтенант Лунин напился до поросячьего визга…
   Вскоре они спустились в свой блиндаж. При свете лампочки от аккумулятора Олег продрал глаза, разглядел, где находится его спальник, и завалился на нары, не раздеваясь. Дима хотел, было вернуться на пьянку, но передумал, и тоже завалился спать. Через минуту они уже храпели. Лампочка продолжала гореть. Её просто некому было выключить.
   Во сне Олег перевернулся на другой бок. Ему ничего не снилось. Казалось, что он летит в пропасть, но и это видение быстро прошло. Пошли четвертые сутки его пребывания в Чечне…

http://wpristav.com/publ/istorija/perevodchik_glava_2_chast_2/4-1-0-1542