Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР. ЗапОВО (часть 54)

Противоречивая и невнятная Директива №1, которая не могла мобилизовать и нацелить командование на проведение боевых действий, предусмотренных оперативным планом в случае вторжения – это слова боевого командира. До прихода в округа этой директивы высшее командование КА также ничего внятного по телефону не решилось передавать, кроме как, например: «Имейте в виду, что возможна провокация со стороны Германии. Не поддавайтесь на провокации… Войны, возможно, и не будет, но войска должны быть наготове… Все подробности в особо важной директиве, которая передается в округа».

Московские сидельцы сняли с себя ответственность за принятие решений или не верили в начало войны 22 июня. Возможен и третий вариант – из-за отсутствия реального боевого опыта современной войны московские «диванные» стратеги не боялись скорой войны с немцами: мы одним ударом семерых побиваем…

К.Н.Галицкий (56 сд 4 ск): «Командиры дивизий получили приказ о боевой тревоге в разное время. Одним из первых около 2 часов ночи получил приказ командир 85 сд.., находившийся со своим штабом в Гродно. Он тут же вызвал своего заместителя… и, сообщив о возможной провокации немецко-фашистских войск на государственной границе, приказал поднять части дивизии по боевой тревоге, одновременно распустить дивизионные учебные сборы пулеметчиков, снайперов, разведчиков и других, возвратить всех в сп.

К половине четвертого утра приказ был выполнен. Поднятые по тревоге части дивизии находились в лагере в районе м.Солы на южном берегу р.Неман в 5-6 км юго-восточнее Гродно в готовности выступить в район сосредоточения по плану прикрытия границы. Но сигнал «Гроза» не поступал, т.к. к этому времени была прервана связь лагеря со штабом дивизии и армии. Полковник Скоробогаткин принял решение выдвинуть части на рубеж р.Лососьна и занять его для обороны. Светало. Было около 4 часов утра, когда полки начали выдвигаться. В это время самолеты со свастикой на крыльях и фюзеляжах уже появились над Гродно… »

Г.В.Ревуненков (НШ 37 сд): «17 июня 1941 года я, командир дивизии полковник Чехарин и командир корпуса генерал Борисов были вызваны в Минск в штаб округа на инструктаж, где нам было объявлено, что 37 сд переезжает в лагерь под город Лида, в местечко Вороново… 22 июня штаб дивизии в 12-00 был на станции Богданув, под Лидой, где по радио услышали речь Молотова о войне с Германией…»

Я.Я.Коваленко (помпотех танковой роты 33 тд, 11 мк): «В одном из городских парков посидели на лавочке, покушали, немного выпили и направились в часть. По городу тут и там сновали военные машины и мотоциклы. В разговоре мы обсудили это и пришли к мысли, что такое активное движение техники и присутствие в Белостоке командующего БОВО генерала Павлова, который в эти дни проводил совещания с высшим комсоставом. 

Вернувшись в часть увидели что солдаты соседнего батальона активно готовят машины, снимают брезент, заправляют баки топливом и снарядами. Спросили в чем дело? Выяснилось, что это инициатива их командиров, приказавших подготовить все как для боя. Сверху никаких приказов не поступало. В 20-00 по команде мы ушли на ужин, после него часть служащих вернулась в казарму, а часть пошла смотреть кинофильм, который показывали на летней открытой площадке…

Но фильм нам до конца посмотреть не удалось. В 23-00 была объявлена боевая тревога, но не всему полку, а по-батальонно с интервалом 20-30 минут. Все покинули киноплощадку и через минут десять все экипажи были построены у боевых машин. Ночь 22 июня 1941 года мы уже провели без сна, т.к в час ночи по боевому приказу выехали в заданный район сосредоточения. В два часа ночи колонна танков остановилась и маршрут движения тп был скорректирован, потому что при движении тяжелых танков КВ соседнего полка рухнул деревянный мост через небольшую, но болотистую речку… На место сосредоточения прибыли в три часа ночи, расположились в лесу и каждый из нас считал, что идут тактические учения, которые вероятно приказал провести командующий округом генерал Павлов.

В очередной раз это было не так. В 4 часа ночи, сидя у танков, мы услышали сплошной гул самолетов, а спустя 5 минут сильнейшие взрывы авиационных бомб. В просветах облаков видны были огромные эскадрильи немецких бомбардировщиков, которые… отбомбились… на аэродроме города Белосток. С горящего аэродрома поднялись в небо всего три истребителя, вступивших в неравный бой и успевших сбить по одному бомбардировщику немцев, Они рухнули недалеко от нас. Затем видимо у них закончился боезапас и все они улетели на восток…»

В 23-00 была объявлена тревога, но не всему полку, а по-батальонно… Неизвестно чья это инициатива, но никак не от высшего командования КА…

Н.Ф.Токуев (военнослужащий артполка): «В день, предшествующий началу Великой Отечественной войны, я вместе с взводом находился в наряде, патрулировал город Лиду. Обстановка была очень спокойная, никаких признаков подготовки к военным действиям не наблюдалось. Вечером в казарме играли, пели, рассказывали анекдоты… В четыре часа, без объявления войны на город налетело несколько десятков немецких самолетов-бомбардировщиков…

Наступило затишье. Воспользовавшись этим, мы бегом направились в артиллерийский парк для укрытия материальной части и автомашин. Пушки и автомашины в парке были установлены, как того требовали условия мирного времени, на подставках, машины не заправлены горючим. Техника не была подготовлена к транспортировке, и мы своими силами начали передвижение и укрытие. Лес находился в 200 м от парка – за чистым полем… В самое короткое время вся техника была укрыта в лесном массиве. За это время бензовозы заправились автобензином на городской заправке, которая осталась цела после бомбежки…»

Гродненский УРа состоял из Управления коменданта, 232-й отд.роты связи, 9-го и 10-го отд.пулеметно-артиллерийский батальонов (опаб). После окончания строительства ряда сооружений предусматривалось в будущем формирование еще 6- опаб. Большинство ДОТов Гродненского 68-го УРа (в полосе 3-й армии) на начало войны не были подготовлены к боям. Многие не успели вооружить и замаскировать, как предусматривалось. Отсутствовала вентиляция и освещение.

Около двух часов 22 июня командующий войсками 3-й армией В.И.Кузнецов получил приказ поднять по боевой тревоге все войска, частям УРа немедленно занять ДОТы и привести их в полную боевую готовность. 213-й сп 56-й сд, 1-й батальон 23-го отд.саперного полка были подняты по тревоге в 3-35. 1-й и 3-й батальоны 213-го сп, используя имевшиеся сооружения, заняли оборону по южному берегу Августовского канала, а 2-й батальон — по северному.

За четыре часа до подъема войск, подчиненных командующему войсками 3-й армии, поднимаются по тревоге части 68-го УРа. Подъема частей УРов в 23-30 21 июня мы не встречали в КОВО и больше не встретим в ЗапОВО. У автора нет предположений: кто проявил такую инициативу. можно сказать только, что это не был отголосок приказа из Москвы… ссылка

ЖБД Гродненского УР: «21.6.41 23-30. Отдано распоряжение по телефону полковником Железняком [комендант полковник Ананий Миронович Железняк] 9 и 10 пульбатам поднять б-ны по тревоге, занять и загрузить ДОТы.

22.6.41 00-30 – 3-45. Пулеметные батальоны загружали ДОТы. Противник начал сильную арт.подготовку по переднему краю УР и авиабомбежку гор.Гродно.

4-10 – 4-20. Выезд на КП УР. Приказание НШ.

4-30. Личный состав штаба прибыл на КП УР. Устанавливается связь с 9 и 10 пб…»

Ф.И.Стариченков (НШ 68-го УР): «21 июня около 19 — 20 часов вечера я был срочно вызван с боевой картой в Гродно, в штаб УР-68, на совещание НШ (совместно УР-68 и УНС-71).

Проводили совещание полковники Иванов и Каширин, начальник разведки капитан Селюнин и начальники других служб УР-68. Совещание затянулось до часу ночи. Каждый из присутствующих НШ (артпульбатов, сапёрных и строительных батальонов) на свои боевые карты нанесли данные о концентрации немецких войск, о вооружении тех частей вермахта, которые находились против наших батальонов. Установили пароль «Тревога и отбой» и мы разъехались по своим частям.

Когда мы с шофером и 6-7 человек офицеров… пересекли Советскую площадь в Гродно, то нам трудно было вклиниться в колонну войск 3-й армии. Они были подняты по боевой тревоге и двигались в сторону границы на Августов. В сторону Сопоцкина проезд был свободен. Прибыл я в Сопоцкин, в свой штаб, в 2-00 ночи уже 22 июня. Из доклада дежурного по штабу узнал, что наш 9-й опаб ушёл на границу, в свои ДОТы. Я также поспешил на КП, в ДОТ между Сопоцкином и Тартаком. Первое, что я сделал – обзвонил лично все боевые гарнизоны, которые доложили о полной боевой готовности и преданности нашей Родине. Я ознакомил командиров рот с обстановкой и расположением частей противника, их номерами. В 4-00 утра войска фашистской Германии обрушили на нас шквал огня из всех видов вооружения…»

О подъеме УР НШ Старченков до прибытия в часть не знает, следовательно, на совещании об этой информации тоже еще не знали. Имеется упоминание о подъеме каких-то войск 3-й армии по тревоге.

В.И.Ветохин (лейтенант, 68-й УР): «Я попал в командный ДОТ 1-й роты 9 опаб, назначен командиром пулемёта. По тревоге в ДОТе оказались не только штатные бойцы, но и много других военнослужащих. Среди них были и строители… ДОТ был трёхамбразурный, в среднем отсеке стояла 45-мм пушка и пулемёт, а по сторонам – два пулемётных отсека с пулемётами «Максим». В других трёхамбразурных ДОТах стояли 76-мм орудия. Боеприпасов было мало.

Наступление немцев шло левым флангом… 23 июня после обстрела немецкой артиллерией (прямой наводкой) ДОТ потерял боеспособность. Сначала был уничтожен перископ командира, затем орудие и пулемёт. Сохранил боеготовность только пулемёт, за которым был я. К вечеру 23-го поступила команда оставить ДОТ…»

М.С.Рыбас: «В штабе округа в Минске получил направление в Гродно. Оттуда вечером 21 июня нас, несколько человек, привезли на машине в расположение 68 УР. 22 июня, когда было ещё темно, нас подняли по тревоге и направили по ДОТам, номера своего ДОТа я не помню. В ДОТе не было дверей, не было телефонной связи. Вооружение – 2 пушки 76-мм и станковый пулемёт. Сектор обстрела примерно 80-85° влево. Правую сторону ДОТа должен был защищать огнём соседний ДОТ, который находился сзади, в тылу, и правей нашего ДОТа. Мы успели провести от этого ДОТа в свой телефонную связь. И ещё была телефонная связь с другим ДОТом, который находился от нас на левом фланге…»

«В 2 часа ночи мы были подняты по боевой тревоге и через полчаса были уже в своих ДОТах, куда вскоре прибыли повозки с боеприпасами. ДОТ тут же привели в боевую готовность Едва стало рассветать, как в небе послышался гул многочисленных самолетов. Послышались сначала отдаленные взрывы бомб, а потом все ближе к нам: в Сопоцкино, в УР. И вдруг будто налетел огненный шквал – из-за канала ударили тяжелые орудия…»

«Командиры жили на квартирах у местных жителей, бойцы во временных землянках… В начале июня стали часто с учебной целью проводиться боевые тревоги. В ночь с 20 на 21 июня батальон был поднят по такой тревоге и находился в обороне до 10-00. В субботу люди отдыхали. А в час ночи из штаба УРа поступил приказ: по тревоге, с поднятием всего НЗ, занять огневые точки. Через час батальон был готов к отражению врага. Вначале думали, что и эта тревога, как и предыдущая, учебная. Но скоро в небе появились летевшие в наш тыл бомбардировщики. А через полчаса по расположению батальона и соседним заставам гитлеровцы открыли шквальный огонь…»

4-я армия. Л.М.Сандалов (НШ 4-й армии): «Я… пересказал то, что слышал от нового командующего округом генерала Павлова. По данным, которые он получил в Москве, пока что никаких изменений во взаимоотношениях с Германией у нас не произошло. Но, поскольку Гитлер освободил себе руки на Западе, не исключены осложнения на Востоке. Поэтому следует ускорить строительство оборонительных сооружений на границе и поддерживать в войсках постоянную боевую готовность…

Потом речь пошла о командовании округа. Я откровенно высказался, что новый командующий, как мне кажется, широким оперативно-стратегическим кругозором не обладает. Но это толковый, энергичный генерал, правда, несколько излишне самонадеянный, не склонный прислушиваться к мнению подчиненных. Руководить округом, да еще таким, как ЗВО особый, ему, конечно, трудно.

Нового НШ округа генерала Климовских я знал значительно лучше Это был весьма образованный и опытный штабной руководитель, но по мягкости своею характера он вряд ли мог уберечь командующего от неверных решений. Климовских не принадлежал к тем людям, которые, будучи убеждены в правильности своей точки зрения, способны отстаивать ее перед кем угодно.

«Ну, а как вам понравился новый ЧВС округа?» — спросил Шлыков. «Дивизионный комиссар Фоминых тоже едва ли сможет играть заметную роль при Павлове», — без обиняков ответил я и выразил искреннее сожаление, что в этой должности так недолго побыл у нас очень всем полюбившийся комкор Ф.И.Голиков…

«Да», — поддержал меня Чуйков, — «в теперешней сложной международной обстановке новое командование ЗапОВО — не такое уж большое приобретение. Но давайте-ка лучше говорить о делах, касающихся непосредственно 4 армии…»

Стоило только Чуйкову исчезнуть с нашего горизонта, как 4-ю армию стали всячески ущемлять. Добытые нами с таким трудом улучшения в размещении войск на границе очень скоро были сведены на нет. А началось это как раз с формирования 14-го мк. ГШ предложил: одну тд сформировать в Березе на базе брестской тбр…, там же создать и управление корпуса, вторую тд развернуть из бригады, размещавшейся в Пружанах; мд формировать в Пинске. Оперативная выгодность такого порядка формирования и дислокации мк была очевидна. Несколько оттянутый от границы, он имел бы в случае войны время на то, чтобы изготовиться к бою и нанести удар в любом направлении.
Однако командующий войсками округа имел на этот счет свое мнение. Осматривая намеченные для дислокации корпуса пункты, Павлов заявил нам: «Не воображайте, что я позволю частям и штабам армии размещаться лучше, чем мк, который вы рассчитываете, как видно, держать в черном теле. Рекомендую помнить, что всего несколько месяцев назад я был начальником автобронетанковых войск.

Вдвоем с ЧВС 4-й армии Шлыковым мы попробовали напомнить, что дислокация мк определялась не нами, а ГШ… Павлову, вероятно, удалось убедить начальника ГШ. Через несколько дней к нам поступило официальное письменное распоряжение, подтверждавшее все то, что Павлов высказал устно. Единственной «уступкой» нам было разрешение оставить за пределами Брестской крепости один сп 42 дивизии и разместить его в районе Жабинки.

Весной 1941 года Брестский гарнизон пополнился новой сд… В это время прибыл новый командующий 4 армией генерал-майор А.А.Коробков. Его я знал давно. Это был очень деятельный командир, быстро продвигавшийся по служебной лестнице и оставивший позади многих своих сослуживцев. В 1938 году он командовал сд, с дивизии пошел на корпус, а к весне 1941 года стал уже во главе 4 армии. Новый командарм педантично исполнял волю командующего округом по размещению войск. Своей точки зрения на этот предмет он либо не имел, либо тщательно скрывал ее.

В ночь на 14 июня я поднимал по боевой тревоге 6 сд. Днем раньше такую же тревогу провел в 42 сд командир 28 ск генерал-майор В.С.Попов. Подводя итоги этих двух тревог, мы единодушно выразили пожелание о выводе 42 сд в район Жабинки и об устройстве в стенах крепости 2-3 запасных выходов. Позже, когда наше предложение было отвергнуто командующим округом, генерал Попов высказался за вывод 42 дивизии в лагерь на территорию Брестского артиллерийского полигона, но руководство округа воспрепятствовало и этому…

Утром [21.6.41] …командующий протянул мне телеграмму: «НШ округа сообщает, что для участия в армейском опытном учении сегодня в Брест приедут представители из округа и из НКО. Надо встретить их и устроить. А мы с начальником боевой подготовки едем сейчас на полигон и еще раз все там прорепетируем. Предупредите командиров соединений и частей, чтобы завтра к восьми часам на полигоне были все…

Во время нашей беседы с Тутариновым [НШ 14-го мк] в мой кабинет заглянул по какому-то поводу Шлыков. НШ мехкорпуса, обращаясь скорее к нему, чем ко мне, продолжал: «В народе, да и среди войск, не прекращаются слухи о готовящемся вторжении немцев. Какие у вас имеются на этот счет данные из округа или из Москвы?» 
«Кроме известного вам Заявления ТАСС, ничего нет», — ответил Шлыков. «Коль скоро округ и Москва назначили на завтра учение на Брестском полигоне, надо полагать, ничего угрожающего не предвидится», — попытался я ободрить Тутаринова…

На мой вопрос, когда покинул аэродром штурмовой полк, Акулин ответил: «По распоряжению округа шап сегодня утром в полном составе перелетел на полевой аэродром в район Высокое. У них тоже есть новинка — получили пару самолетов Ил-2…» — доложил командир иап майор Н.В.Акулин. Под Кобрином я заглянул на наш старый аэродром. Там командовал полком майор Сурин…

Со старого я поехал на новый кобринский аэродром и застал там командира сад, а также командира района ПВО. «Как видите, ВПП почти готова», — похвалился полковник Белов – «в ближайшие дни можно будет перебазировать сюда полк Сурина»…

«Вам хорошо известно», — заговорил [командир района ПВО] с нескрываемым раздражением в голосе, — «что у меня, как и в войсках 4 армии, зенитные части находятся в окружном лагере под Минском. Ни штаб армии, ни штаб мк, ни авиацию, ни даже себя прикрыть с воздуха в районе Кобрина мне нечем. «Но ведь округ обещал возвратить ваши зенитные дивизионы!» — возмутился я…

Вскоре возвратился из Бреста и командующий армией. Я доложил ему о результатах посещения КП, а также танковой и авиационной дивизий. Однако на него мой доклад впечатления не произвел.

Через минуту он с увлечением стал рассказывать о своей поездке… Около 23 часов нас вызвал к телефону НШ округа. Однако особых распоряжений мы не получили. О том же, что нужно быть наготове, мы и сами знали.

Командующий ограничился тем, что вызвал в штаб ответственных работников армейского управления… Через каждый час звонили в Брестский погранотряд и дивизии. Отовсюду поступали сведения об изготовившихся на западном берегу Буга немецких войсках. Доносили об этом в штаб округа, но оттуда не следовало никаких распоряжений. Коробков ворчал: «Я, как командующий армией, имею право поднять по боевой тревоге одну дивизию. Хотел было поднять 42-ю, но посоветовался с Павловым, а он не разрешил…

Часа в два начала действовать гитлеровская агентура. Из Бреста сообщили по телефону, что в некоторых районах города и на железнодорожной станции погас свет и вышел из строя водопровод. Через несколько минут произошла авария на электростанции в Кобрине. А еще через полчаса ко мне вошел взволнованный начальник связи армии полковник А.Н.Литвиненко и прерывающимся голосом доложил: «Со штабом округа и со всеми войсками проволочная связь прекратилась. Исправной осталась одна линия на Пинск. Разослал людей по всем направлениям исправлять повреждения». Для ознакомления с обстановкой на месте командарм отправил в Брест моего заместителя полковника Кривошеева, а в Высокое и Малорита — других командиров штаба,

Примерно через час связь со штабом округа, с Брестом и с Высоким, в котором разметался комендант УР, была восстановлена. Выяснилось, что на линиях в нескольких местах были вырезаны десятки метров провода. 
В 3-30 Коробкова вызвал к телеграфному аппарату командующий округом и сообщил, что в эту ночь ожидается провокационный налет фашистских банд на нашу территорию. Но категорически предупредил, что на провокацию мы не должны поддаваться. Наша задача — только пленить банды. Государственную границу переходить запрещается.

На вопрос командующего армией, какие конкретные мероприятия разрешается провести, Павлов ответил: «Все части армии привести в боевую готовность Немедленно начинайте выдвигать из крепости 42 дивизию для занятия подготовленных позиций. Частями Брестского УР скрыто занимайте ДОТы. Полки авиадивизии перебазируйте на полевые аэродромы». До 4 часов командарм успел лично передать по телефону распоряжение НШ 42 дивизии и коменданту УР. А в 4 часа утра немцы уже открыли артиллерийский огонь по Бресту и крепости…»

Н.Г.Белов (командир 10 сад): «В мае 123-й иап получил 20 самолетов ЯК-1, 39-й бап — 5 машин Пе-2. А к середине июня в 74-м шап появились два новеньких Ил-2. Соседняя дивизия передала в 33-й иап два МиГ-1.
Однако тренировочные полеты на поступивших машинах не производились, т.к. для них не было отпущено высокооктанового горючего. Но главное было не в этом. Переучивание летного состава на новые самолеты планировалось проводить централизованным порядком. В частях делать это категорически воспрещалось… Полки дивизии… были выведены в лагеря при своих аэродромах. 74 шап — на полевой аэродром, в 4–5 километрах от границы.

20 июня я получил ШТ НШ ВВС округа полковника С.А.Худякова с приказом командующего ВВС округа: «Привести части в боевую готовность. Отпуск командному составу запретить. Находящихся в отпусках отозвать».
Сразу же приказ командующего был передан в части. Командиры полков получили и мой приказ: «Самолеты рассредоточить за границей аэродрома, там же вырыть щели для укрытия личного состава. Личный состав из расположения лагеря не отпускать». О приказе командующего ВВС округа я доложил командующему 4-й армии генералу Коробкову, который мне ответил: «Я такого приказа не имею»…

21 июня часов в 10 я вылетел в 74 шап майора Васильева, который вместе с 33-м иап базировался на аэродроме в Пружанах… В 16 часов перелетел на аэродром в 123-й иап майора Бориса Николаевича Сурина. Там планировал провести совещание с командирами полков. На аэродроме меня уже ждал НШ дивизии полковник Федульев: «Получена новая ШТ. Приказ о приведении частей в боевую готовность и запрещении отпусков — отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки.»

— Как так? — удивился. — Ничего не пойму.

— Ну что ж, нет худа без добра. В воскресенье проведем спортивные соревнования. А то мы было отменили их. В 33-м иап все подготовлено.

— Нет, Семен Иванович! Давайте эту ШТ пока не будем доводить. Пусть все остается по-старому, да и не хочется вызывать спортсменов из частей. Кроме того, я обещал быть в Пинске в 39-м бап…

«Николай Георгиевич, — услышал я голос полковника Сандалова. — Командующий просит зайти сейчас к нему.» По выработавшейся привычке взглянул на часы – 24-00. «Странно, до сего дня командующий меня к себе ночью не вызывал. Видимо, произошло что-то особенное»…

Генерал Коробков был один: «Получен приказ привести штабы в боевую готовность».

— В таком случае я подниму дивизию по тревоге.

— Не паникуйте, — остановил меня командующий. — Я уже хотел поднять одну дивизию, но командующий округом запретил это делать.

— Я командую авиадивизией, да еще пограничной, и не собираюсь спрашивать ни у кого разрешения. Имею право в любое время части дивизии поднять по тревоге… Около 2 часов ночи 22.6.41. Даю сигнал «Боевая тревога»… В четвертом часу начали поступать донесения с постов ВНОС о перелете границы одиночными немецкими самолетами… С 3-50 до 4-20 все аэродромы дивизии подверглись массированному налету авиации…»

В представленном фрагменте мемуаров имеется несоответствие с документами. В мемуарах говорится: «Получена новая ШТ. Приказ о приведении частей в боевую готовность и запрещении отпусков — отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки… Нет, Семен Иванович! Давайте эту ШТ пока не будем доводить. Пусть все остается по-старому…»

Однако, в соответствии с ЖБД 10-й сад: «21.6.41 15-00. [Получено] устное приказание…: «ШТ о приведении частей в боевую готовность отменить. Частям продолжить летную и командирскую учебу с повышенной готовностью…» 17-00 устное приказание командующего ВВС ЗапОВО было доведено частям дивизии…»

Инициатива командира авиадивизии Н.Г.Белова состояла в том, что он в своем распоряжении по соединению несколько изменил формулировку указания, поступившего из округа: «Частям дивизии находиться в состоянии лагерной службы с повышенной готовностью, часть самолетов, которые не мешают производству плановых полетов, остаитьа рассредоточенными. Меры маскировки в целях учебы не снимать».

Поднятие 10-й сад по боевой тревоге после разговора с командующим 4-й армии (после 24-00) вызывает сомнение, поскольку в соответствии с ЖБД тревога в дивизии была объявлена только в 2-30. В это время начинают подниматься и другие соединения округа. Однако, соединения 4-й армии стали подниматься только после 3-30. Вероятно, в действиях генерала Н.Г.Белова и в этом случае прослеживается его личная инициатива несколько затянутая во времени. Потерянное время может быть связано с принятием нелегкого решения в штабе дивизии и подготовки указаний для подчиненных авиаполков.

ЖБД 10 сад: «21.6.41 2-00. Штабом дивизии получено приказание командующего ВВС ЗапОВО ШТ за подписью полковника Тарасенко, следующего содержания: «Привести части 10 сад в готовность №2 и вызвать личный состав с отпусков».

На основании приказания командующего ВВС ЗапОВО, в 4-00 21.6 командованием дивизии были вызваны на аэродром Именин: командир 123 иап, 33 иап, 74 шап, 39 сбап и командиры батальонов аэродромного обслуживания частей. Командиром дивизии частям дано приказание: «Рассредоточить матчасть самолетов на своих аэродромах, привести части в готовность №2 и вызвать личный состав с отпусков».

21.6.41 15-00. Помначоперативного отделения дивизии капитан Островский по телефону «ВЧ» (Кобрин-Минск) получил устное приказание от полковника Тарасенко следующего содержания: «ШТ о приведении частей в боевую готовность отменить. Частям продолжить летную и командирскую учебу с повышенной готовностью.» Это устное приказание было подтверждено ШТ за подписью полковника Тарасенко.

21.6.41 17-00. Устное приказание командующего ВВС ЗапОВО было доведено частям дивизии и в 17-00 ШТ НШ дивизии в штаб ВВС ЗапОВО донесено: «Части дивизии находятся в состоянии лагерной службы с повышенной готовностью, часть самолетов, которые не мешают производству плановым полетам, оставлена рассредоточенными. Меры маскировки в целях учебы не снято. Федульев»

22.6.41 2-30. Командиром дивизии объявлена боевая тревога частям дивизии. Одновременно с объявлением тревоги по радио, на самолетах в части были высланы:

74 шап… полковник Бондаренко с задачей немедленно объявить боевую тревогу, привести часть в готовность №2 и перебросить полк на аэродром Стригово.

33 иап Куплин полковник Федульев с письменным приказанием немедленно полк привести в готовность №2 и быть готовым к действию. Вылет дополнительным распоряжением. 

С таким же распоряжением был выслан в 39 сбап — …капитан Добрынин.

На этих же командиров возлагался контроль и проверка за приведением частей в готовность №2. Контроль и руководство 128 иап командиром дивизии оставлено за собой.

а) 123 иап в 2-30. Через 40 минут после объявления тревоги, полк самолеты рассредоточил и был готов к выполнению боевой задачи.

б) 33 иап в 3-10 полк в составе 31 самолета (из них И-16=25, И-153=6шт.) был подготовлен к боевым действиям и рассредоточен по эскадрильно на аэродроме.

г) 39 сбап в 4-30, 5-15 полк в составе 25 самолетов был готов к вылету. Матчасть самолетов была рассредоточена по всему аэродрому.

д) 74 шап боевая тревога полку объявлена полковником Бондаренко в 4-10.

В период 3-45 – 4-10 одновременным внезапным и разбойничьим налетом ВВС фашисткой Германии произвели бомбардировку по аэродромам дивизии…

В момент нападения ВВС противника на гор.Кобрин из ВВС ЗапОВО за подписью полковника Тарасенко получена ШТ следующего содержания: «1) К 9-00 22.6.41 прибыть на самолете штаб ВВС имея при себе полные сведения о боевом составе частей ВВС и состояние матчасти и решение по использованию частей.

2) С 5 часов 22.6.41 всем частям находиться в боевой готовности №2 для немедленного вылета, полеты на переучивание не прекращать.

3) Все самолеты заправить горючим, если нет текущего довольствия заправить с НЗ.

4) Подвижную тару залить ГСМ.

5) Боевые комплекты патрон набить – истребительным частям – 3, бомбардировочным – 3… бомб. С ШТ ознакомить начальника авиабазирования. Тарасенко»

В штабе ВВС округа тоже пытались как-то проявлять инициативу в части подготовки авиации к возможному нападению. Если бы это была централизованная политика центра, то отбоя тревоги 21-го июня не произошло бы…

http://wpristav.com/publ/istorija/neozhidannaja_vojna_gitlerovskoj_germanii_s_sssr_zapovo_chast_54/4-1-0-1170