Неожиданная война гитлеровской Германии с СССР. ЛВО (часть 45)

ЖБД 2 сад: «3-00 22.6. Части 2-й Авиадивизии приведены в боевую готовность. Матчасть рассредоточена и замаскирована на аэродроме дислокации… Организована оборона аэродромов. Основание: Телеграмма командующего ВВС ЛВО от 21.6…»

Здесь тоже не стремились выполнить приказ наркома обороны от 19.6.41 по рассредоточению самолетов до 22 июня. В рамках мероприятий, выполняемых согласно Директивы №1, ускоряются и мероприятия по маскировке и рассредоточению в соответствии с приказом наркома обороны, который в соединения еще не поступил. Указание даты телеграммы 21 июня, вероятно, является опечаткой. Подобные опечатки неоднократно встречались автору при просмотре документов на сайте «Память народа».

Н.Ф.Кузнецов (зам.комэска 436 иап): «Я и несколько моих товарищей получили назначение в иап ПВО… В субботу мы долго не могли уснуть. Тихая, теплая июньская ночь… Разбудила нас неистово оравшая сирена. Ее вой, казалось, заполнил все — палатку…

«Здорово соседей будоражат!» — крикнул Савченков. «Скоро и нас будут по тревоге поднимать на полеты», — он перевернулся на другой бок, сладко зевнул и спрятал голову под подушку…

Кто-то рывком распахнул брезентовый клапан нашей палатки, и в ту же секунду я увидел голову НШ: «А вы какого черта ждете?! Тревога вас не касается, что ли?!» Через минуту все, кто был в палатках и во всем лесном лагере… бежали на аэродром… Когда самолеты были приведены в боевую готовность, нас построили недалеко от стоянки. Пришли капитан Банщиков с незнакомым майором: «Война, товарищи.. Фашистская Германия напала на нашу Родину…»

Н.И.Гапеенок (летчик 202 бап): «Заканчивался предвыходной день 21 июня, не предвещавший тревог. Все семейные офицеры уезжали к своим семьям… Ранним воскресным утром 22 июня 1941 года в лагере прозвучал сигнал боевой тревоги. По тревоге все оставшиеся в лагере собрались на установленном месте. По первой команде нас направили к стоянке самолетов. И вот мы на стоянке, где, как на параде, выстроены в одну линию белокрылые бомбардировщики [СБ]. Все самолеты зачехлены и опломбированы… Вскоре от дежурного по лагерю поступила команда маскировать самолеты ветками деревьев и ближайших кустарников. Два похода в лес за ветками… Никто, конечно, не предполагал, что тревога настоящая, боевая, пока не прибыли с зимних квартир [летчики]…»

А.А.Кукин: «Перед самой войной у нас на аэродроме Горелово были организованы курсы командиров звеньев. Начальником курсов был И.П.Неуструев, я заместителем был… В 3 часа утра, 22 июня 1941 года, по тревоге мы явились на аэродром, а в 3-30, тремя звеньями, ведущие: Неуструев, я и Чугуев вылетели на прикрытие Ленинграда с фотокинопулеметами, т.к. ожидали начало учений, а не войны. За время патрулирования никого в воздухе не встретили и вернулись на свой аэродром. После посадки Неуструев доложил командиру дивизии о выполнении задания, и от него узнал о начале войны… Это было в четыре часа ночи…»

И.Д.Гайдаенко (командир звена рап): «21 июня я и несколько других летчиков были отпущены в отпуск. Я решил съездить в Кексгольм…, а потом домой, на Украину. Пока собирался – тревога. Мы по тревоге выходили на аэродром, расчехляли наши белые, как лебеди, самолеты СБ, прогревали моторы, готовили к вылету. Все делаем как обычно по учебной тревоге. Никто ведь не знал, что тревога боевая! Только часов в 9-10 утра объявили отбой учебной тревоге – боевая тревога. Так для меня началась война…»

ЖБД 63 обап 22 Карельского УР: «22.6.41 7-30. Выход и занятие по тревоге опорных пунктов – Лемболово, Елизаветинка, Аголатово. В 7-30 б-ну объявлена боевая тревога. Роты быстро заняли свои ротные опорные пункты…»

Из ЖБД видно, что долговременные сооружения 63-м обап до 22.6.41 заняты не были.

А.М.Андреев (начальник 5-го погранотряда): «В середине июня 1941 года с пограничных вышек в районе г.Энсо были замечены финские войска, выдвигающиеся к границе. Артиллерия и танки занимали огневые и исходные позиции… 21 июня в штаб отряда был доставлен один из нарушителей границы. Отвечать на вопросы отказался. Сквозь зубы прошипел лишь два слова: «Завтра — война».

21.6.41 после совещания… с заместителем начальница отряда по политчасти полковым комиссаром Зябликовым и НШ отряда майором Окуневичем мы оценили сложившуюся обстановку и пришли к такому выводу:

а) немецко-финские войска завершают сосредоточение оперативной наступательной группировки…;

б) противник наиболее вероятно перейдет в наступление в ближайшие часы;

в) …по плану прикрытия… предусматривается выдвижение частей 115 сд генерал-майора В.Ф.Конькова из 23 армии.

Утром 21 июня 1941 года командование 115 сд проинформировало нас: «Мы имеем указание быть в полной боевой готовности в местах постоянной дислокации».

На основании этой оценки обстановки мною был отдан следующий приказ по отряду:

«1. Продолжать укреплять охрану и оборону Государственной границы…

2. Личным составом заставы, свободным от непосредственной службы на линии государственной границы, в ночь на 22.6.41 занять и оборонять боевые позиции в районе заставы.

3. Управлению комендатур и маневренной группе занять запасные КП и районы, особо обратив внимание на надежную, устойчивую связь и управление с заставами и пограничными нарядами по фронту и обходной связи с глубины.

4. Штаб пограничного отряда… из г.Энсо в ночь на 22 июня 1941 года переместить в район запасного КП… к 24-00 21 июня 1941 года организовать связь и управление с комендатурами, заставами и частями КА, дислоцированными в полосе пограничного отряда, а также с округом и центром.

5. Я и полковой комиссар Зябликов с оперативной группой, со средствами связи с войсками, округом и центром остаемся на прежнем месте дислокации штаба пограничного отряда г.Энсо.

6. В ночь на 22 июня 1941 года семьи военнослужащих (дети, старики) отвести в тыл, выделив для этого соответствующий автотранспорт».

Снова мы видим частное решение и инициативу командования погранотряда. Светлая им память…

Как мы помним из 9-й части, с аналогичной просьбой к Берия обращался начальник пограничных войск НКВД СССР: «Начальник пограничных войск НКВД БССР генерал-лейтенант т.Богданов донес, что по распоряжению командующего Прибалтийским пограничным округом семьи начальствующего состава частей КА Таурогенского направления подготовляются к эвакуации. Т.Богданов просит указаний об эвакуации семей начсостава Шакяйского пограничного отряда, о подготовке к которой распоряжение им отдано… Прошу Ваших указаний. Генерал-лейтенант Масленников» По воспоминанием уцелевших пограничников, семьи остались на заставах…

А.М.Андреев: «В течение ночи на 22 июня 1941 года, выполняя полученный приказ, пограничные заставы нарядами в составе не менее 3-5 пограничников прикрыли основные вероятные направления наступления противника…, промежутки перекрывались подвижными дозорными постами. После трех часов ночи 22 июня начали поступать донесения с 9 и 12 застав о многочисленных нарушениях немецкими самолетами нашей границы. Финская пограничная стража покинула кордоны… и отошла в тыл. На участке погранотряда появились подразделения финских и немецких регулярных войск, которые приступили к оборудованию исходного района для наступления…»

А.П.Козлов (начальник 3-й погранзаставы): «На утро 22 июня были назначены спортивные соревнования между 1 и 3 заставами. Местом встречи избрали наш остров… Прибыл посыльный и вручил мне пакет… Капитан М.С.Малый приказывал никому не отлучаться с острова, усилить наряды, не сводить глаз с сопредельного берега, еще раз проверить, в каком состоянии находятся дзоты, окопы, щели и траншеи… Пограничники заняли свои места согласно боевому расчету…

Проходил час за часом… Вот и ночь опустилась на остров… «Ну вот и все! — с облегчением подумал я. — Напрасно комендант беспокоился». И как раз в эту минуту послышался незнакомый басовитый звук… Я поднял голову и оцепенел — на Ленинград мощным строем шли самолеты с черными крестами на крыльях. Неожиданно один из замыкавших армаду самолетов оторвался от строя и спикировал на остров… Зенитная батарея старшего лейтенанта Ряцкова открыла огонь…»

Е.И.Водопьянов (погранвойска НКВД): «После Финской войны я так и остался на первой пограничной заставе… Мы вообще не представляли, будет ли война. Несли, как обычно, охрану государственной границы…»

Почто-телеграмма: «НШ ЛВО. 20-00 22.6.41 на участке [вверенной] мне дивизии без изменений. Лагеря свернуты, подразделения частей следует зимние квартиры. Командир 2 дивизии Войск НКВД по охране жел.дор.сооружений генерал-майор Иванов»

В представленных документах и воспоминаниях ветеранов отсутствуют данные о подготовке войск ЛВО к отражению возможного нападения в соответствии с мифической директивой ГШ, по которой якобы стали проводить мероприятия в западных ВО, в т.ч. и в ПрибОВО.

Вероятно, в ночь с 20-го на 21-е июня по указанию неизвестного лица некоторые части и соединения прикрытия 1-го эшелона находятся в полной боевой готовности, оставаясь в ППД.

Все мероприятия по выдвижению соединений к оборонительным рубежам на границе, по рассредоточению авиации начинаются только на рассвете-днем 22 июня. Действия диверсантов до 22 июня не ожидаются, т.к. дивизия НКВД выдвигается из лагерей в ППД только вечером 22 июня.

Попробуем определить, кто является указанным выше лицом, принявшего решение о повышение боевой готовности частей 1-го эшелона прикрытия ЛенВО. предварительно скажу, что это не указания из Москвы…

Рассмотрим воспоминания Командующего ЛВО М.М.Попова: «В начале мая мы с начальником оперативного отдела штаба округа генералом П.Г.Тихомировым были вызваны в ГШ, где в течение нескольких дней отрабатывали вариант плана прикрытия и обороны границ округа на случай войны. Предварительные наметки этого плана уже были сделаны в ГШ, и нам с Тихомировым было предложено тщательно в них разобраться и внести свои конкретные предложения. Поскольку эти вопросы не раз всесторонне обсуждались на узких оперативных совещаниях командования округа, нам не составило большого труда вникнуть в предложения ГШ и внести необходимые, по нашему мнению, поправки и уточнения…

В десятых числах июня была получена директива наркома обороны, которой назначалась… комиссия под председательством командующего ЛВО с возложением на нее задач выбора площадок для строительства аэродромов для базирования истребительной и бомбардировочной авиации по берегам Баренцева моря…

[Совершенно ненужный вопрос для командующего войсками округа, если все якобы ждут войны.]

Подобное поручение никак не устраивало меня как командующего, не успевшего еще в должной мере изучить войска и приграничную территорию округа. Поэтому пришлось до работы комиссии провести намечавшуюся ранее по плану оперативной подготовки полевую поездку по частям 14-й армии для изучения вопросов и условий прикрытия и обороны мурманского и Кандалакшского направлений, на которых, по данным разведки, на территории Финляндии уже начали сосредоточиваться немецкие войска.

Пребывание на границе лишний раз убедило меня в том, насколько откровенно немцы и финны подводят свои войска к нашим рубежам и готовят плацдармы для наступления. Так, например, при ознакомлении с пограничным участком в районе Куолаярви (Кандалакшское направление) по докладам командира 122-й сд и начальника погранотряда было установлено, что в непосредственной близости от госграницы против Куолаярви несколько дней тому назад началось сосредоточение и развертывание немецких войск, а немного южнее – финских частей. Белые ночи не позволили провести эти мероприятия скрытно, и они отлично наблюдались погранпостами, особенно с вышек и с НП, оборудованных на высоких деревьях…

Да мы и лично наблюдали, поднимаясь на некоторые вышки пограничников, отчетливо видимые группы немецких офицеров, сновавшие непосредственно по линии госграницы, с биноклями и картами, группы солдат, передвигавшихся в равных направлениях, машины, носившиеся по дорогам, и много дымов – очевидно, от полевых кухонь, так как в жаркий июньский день вряд ли кто-нибудь разводил костры…

Было над чем призадуматься под свежим впечатлением всего виденного и слышанного за эти дни. А опытный и боевой командир дивизии, пользуясь случаем, заметил: «Тут дело совершенно ясное и сомнению не подлежит. Наступать они будут наверняка. Как было бы хорошо и нам сесть в оборону, закрепиться и подготовиться к встрече врага».

Признаться, я и сам думал об этом, взвешивая в уме все «за» и «против». «За» – явная необходимость и целесообразность занятия и подготовки обороны. «Против» – отсутствие на этот счет твердых директив и опасение, что принятые нами меры могут быть использованы противной стороной для всевозможных провокаций.

Однако благоразумие брало верх, и, посоветовавшись с командующим 14-й армией генерал-лейтенантом В.А.Фроловым, я приказал 122-й дивизии немедленно перейти к обороне, прочно и хорошо закрепиться, но сделать это умело, не повторяя ошибок немцев и финнов, которые создавали свои группировки очень откровенно. Белые ночи и нам не гарантировали скрытности развертывания и ведения оборонительных работ.

Командир дивизии заверил, что он все прекрасно понимает и примет все меры к тому, чтобы свои мероприятия максимально скрыть от немецкого наблюдения. Я приказал командиру дивизии занимать оборону, закрепляться, ставить проволочные заграждения и мины. По дороге в Мурманск мы с командармом обсудили во всех деталях обстановку на мурманском направлении…

Полевая поездка подтвердила наши опасения, рождавшиеся в штабе округа, что на мурманское и кандалакшское направления нацеливаются примерно по корпусу немецких войск, усиленных финнами, с очевидной задачей захвата весьма важных для нас пунктов – Мурманска, главной базы нашего СФ и единственного незамерзающего порта в этом районе, и Кандалакши, в результате чего врагу удалось бы перерезать Кировскую железную дорогу, по которой идет все снабжение СФ, 14-й армии и сравнительно большого населения Заполярья…

В Мурманске мы подвели итоги нашей полевой поездки, внесли некоторые коррективы в разработанные ранее планы прикрытия, не меняя их основной сущности, – мурманское направление – две сд, Кандалакшское – две сд и одна тд и, наконец, на кестеньгском направлении – один сп…»

Командующий округом пишет о принятом решении без твердых директив из Москвы о целесообразности подвода частей к границе и занятия линии обороны. Описанные события происходят 20-го июня. После посещения 122 сд командующие войсками ЛВО и 14-й армии выезжают в Мурманск. А теперь рассмотрим переговоры двух начальников объединений.

Бланк записи: «Кто ведет переговоры Сквирский [НШ 14-й армии]

С кем ведутся переговоры Панин [Командир 42 ск ЛВО].

В 21-30 Шевченко [командир 122 сд] доложил, что хозяйство рекогносцирует новую квартиру. 

[Шевченко доложился после отъезда обоих командующих: ЛВО и 14-й армии.]

Сквирский: Ожидается действий завтра, после завтра 22.23.6. [Приведенная фраза свидетельствует, что переговоры ведутся 21 июня.]

Движение хозяйства немедленно. Предупредите об этом Шевченко. Применяя полные меры маскировки, пусть займет, что ему полагается занять.

Выдвигаться мелкими партиями помнить о воздухе. Примите … меры готовность в любую минуту Морозова [командир 104 сд].

Обеспечьте во что бы то ни стало дорогу [Кировская железная дорога]…

Более подробно после получения данных от Попова [командующий ЛВО], которого мы ждем через час…

[Попов должен выехать из Мурманска поездом до 7 часов утра 21.6.41 г.]

Панин: как понимать 22.23.6.

Сквирский – ожидать действий 22 или 23.6.41. Ясно ли».

Панин: Выдвину сегодня ночью 715 [715 сп 122 сд] на место. Шевченко потороплю с выдвижением обоза. Морозов погрузит два куля 273 сп [104 сд] 25 в Кестеньге. У меня пока все.

Сквирский: Есть ли ко мне вопросы.

Панин: вопросов нет…»

По результатам осмотра сопредельной территории командующий войсками ЛВО и командующий 14-й армии пришли к выводу о возможном начале боевых действий противника 22-23 июня 1941 года на этом направлении! 122-я сд должна была занимать оборону на границе западнее Алакуртти и до Северного полярного круга. Для сосредоточения 1-й тд требовалось еще несколько дней… Противник начал сосредоточение ранее.

О своем решении о постепенном выдвижении частей 122 сд к границе и об ожидаемом (по их мнению) срокам нападения 22-23 июня 1941 года командующий ЛВО был обязан проинформировать НШ округа. Вероятно, что после этого разговора было дано указание и другим войскам 1-го эшелона прикрытия округа перейти в повышенную готовность утром 21 июня находясь при этом в ППД. Не имеет высшее руководство КА к этому отношения…

М.М.Попов: «Затем состоялось знакомство и первая встреча с командующим СФ вице-адмиралом А.Г.Головко, с которым установилась впоследствии настоящая дружба, продолжавшаяся до последних дней его жизни. СФ по вопросам сухопутной обороны оперативно подчинялся ЛВО, и нам обоим было о чем поговорить… Естественно, что в первую очередь посыпались вопросы ко мне, причем вопросы, связанные с оценкой общей политической и военной обстановки, т.к. в условиях того времени всякая дополнительная информация по волнующим вопросам представляла насущный интерес.

К концу нашей встречи А.Г.Головко сообщил, что миноносец, выделенный для комиссии по выбору аэродромов, на котором я должен был отправиться, к выходу в море готов, и предложил уточнить время этого выхода. Не лежала душа, как говорится, к этому расставанию с сушей почти на месячный срок. Однако не выполнить директивы наркома, конечно, было нельзя».

Маркиан Михайлович Попов долго колебался, прежде чем решил позвонить маршалу Тимошенко.

«И вот нарком на проводе. Короткий доклад об обстановке на сухопутной границе, на море и в воздухе и откровенное заявление, что в этих условиях выход в море нецелесообразен.

«Хорошо, что позвонил, — прозвучал в трубке голос наркома. — Выход в море пока отложим. Немедленно возвращайся в Ленинград». Присутствовавшие при этом разговоре с наркомом — комфлота и командарм — усмотрели в отмене выхода в море некоторое подтверждение нашим опасениям…

[Утром 21 июня М.М.Попов выехал из Мурманска в Ленинград курьерским поездом «Полярная стрела» (время в пути 32 ч 40 мин). Если бы требовалось его присутствие в штабе округа немедленно, то ему бы приказали вылететь самолетом. По мнению автора, на тот момент времени нарком обороны не ожидал войны утром 22 июня. Кроме того, сам командующий ЛВО не ожидал полномасштабных военных действий на всей границе своего округа, т.к. был вынужден оторваться от связи на более, чем 32 часа. Вероятно, он ожидал провокационного удара по позициям 122 сд…]

День 21 июня, проведенный в вагоне, прошел спокойно. На крупных станциях являвшиеся по долгу службы в вагон военные коменданты ничего тревожного доложить не могли. В Петрозаводске, куда мы прибыли около 4 часов утра 22 июня, помимо ожидавшего нас командарма генерал-лейтенанта Ф.Д.Гореленко, встретили еще секретаря ЦК Карело-Финской ССР и начальника Кировской железной дороги. Прежде всего, они сообщили о полученном распоряжении из Москвы: вагон командующего от поезда отцепить и вне графика безостановочно доставить его в Ленинград, для чего выделить отдельный паровоз…

[Только после бомбежки ряда советских городов из Москвы поступает распоряжение об ускорении прибытия командующего в свой штаб округа.]

Мы с ЧВС Н.Н.Клементьевым ломали головы в догадках, что означает это распоряжение о срочной доставке нас в Ленинград… [Нарком обороны по телефону ничего не сказал Попову об ожидании скорой войны с Германией. Может быть он о ней еще не подозревал сам?]

Около 7 часов утра наш… состав сделал свою первую остановку. Явившийся в вагон комендант… доложил, что остановка вызвана необходимостью проверить буксы и будет очень короткой… Примерно час тому назад по селекторной связи из Ленинграда передали только для сведения начальника станции и коменданта сообщение, что немцы около 4 часов утра отбомбили на западе ряд наших городов и ж/д узлов и после сильного артиллерийского обстрела перешли границу и вторглись на нашу территорию. Им обоим приказано приступить к проведению мероприятий по плану отмобилизования… Утром 22 июня мы вернулись в Ленинград…»

Напоследок рассмотрим переговоры полковника Курасова [зам.начальника оперативного управления ГШ] со штабом ЛВО.

«У аппарата полковник Курасов= Передаю указания генерал лейтенанта Ватутина= На рассвете 22 июня началась бомбежка Севастополя Либавы Виндавы. Начались боевые действия в Крыстынополь в Киевском военном округе и на границах ПрибОВО боевые действия начали немцы

Приказано привести в боевое состояние войска ленинградского округа противовоздушную оборону и подготовить все условия на случай подъема войск= Пока все

Прошу повторить пункты нарушения границ В каких пунктов нарушены границы»

Переговоры между ГШ и штабом ЛВО ведутся еще до того, как Директива №2 поступила в Генштаб. Ни слова о начале войны. Только о бомбежках городов и о боевых действиях на одном направлении в КОВО и об ПрибОВО. В ЗапОВО – затишье. При переговорах дублируется требование Директивы №1 о приведении войск и ПВО в боевое состояние. По мнению автора, на момент переговоров в начале полномасштабной войны ни Ватутин, ни Курасов еще не были уверены в начале войны.

Ниже приведены более поздние переговоры в ЛВО, которые являются уже отражением полученной из Москвы Директивы №2: «Передаю приказание военного совета= Первое= Рассвете 22 июня немцами началась бомбежка Севастополя, Либавы, Виндавы. Начались боевые действия в Киевском военном округе районе Христанополь и на границах ПрибОВО. Боевые действия начали немцы. На границах с Финляндией 22 июня происходили нарушения финскими и немецкими самолетами направлениях Тисовка, Выборг, Кронштадт и Ленинград. Нарком приказал привести все войска, штабы и ПВО в боевое состояние и подготовить условия приему мобилизованных. Границу с Финляндией не переходить и не перелетать. Нарушителей уничтожать на своей территории все…= Все понятно=»

По результатам представленного материала видно, что указаний из НКО и ГШ по рассредоточению ВВС, по переводе соединений в повышенную боевую готовность в ЛенВО не поступало до поступления Директивы №1. Нет следов мифической директивы (или директив, как сейчас уже принято говорить)…

http://wpristav.com/publ/istorija/neozhidannaja_vojna_gitlerovskoj_germanii_s_sssr_lvo_chast_45/4-1-0-1161