В середине июня 1941 года командующий ЗапОВО генерал Павлов в «благодушном настроении» и ни нарком, ни начальник ГШ на это обратили внимание. Ни провели ему «накрутку», ни объяснили ему о близости войны, ни доложили о таком преступном поведении командующего ВО Сталину… Возможно, они сами находились в таком же состоянии? Получается, что ничего серьезного не ожидали в ночь на 22-е июня ни только в ГАБТУ, но и в самом ГШ, в Главном Управлении ВВС, в ГАУ и т.д.
Н.И.Галич (начальник управления связи НКО): «Почему же в первые же дни войны проводные средства связи, подготовленные с достаточной тщательностью, далеко не полностью выполнили свою задачу, особенно в звене штабы армий — подчиненные соединения?.. Основная причина заключалась в том, что многие штабы армий, и даже штаб ЗФ, не успели занять КП с оборудованной связью, а подчиненные соединения — выйти в исходные районы развертывания, где для них также была подготовлена проводная связь…
С началом Отечественной войны слабость промышленной базы производства средств связи отрицательно сказалась на обеспечении управления войсками. Ошибка предвоенных лет имела серьезные последствия почти на всем протяжении войны… Дело в том, что основная масса поступавшего перед войной на вооружение нового имущества связи, совершенно естественно, выделялась в пограничные ВО и закладывалась в склады с тем, чтобы в мобилизационный период части и соединения можно было оснастить в достаточном количестве качественной материальной частью связи. Внутренние военные округа имели очень низкий процент обеспеченности средствами связи. Но ввиду того что планомерность отмобилизования, сосредоточения и развертывания в пограничных округах была фактически сорвана вторжением армии противника, имущество мобилизационного резерва, а частично и неприкосновенный военный запас в большинстве своем были потеряны на складах ВО и частей. В лучшем случае это имущество использовалось беспланово…»
Д.Ф.Устинов (нарком вооружений, с 1976 министр обороны СССР): «На рассвете 22 нюня у меня в квартире зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышал голос Н.А.Вознесенского:«Говорит Вознесенский, война, Дмитрий Федорович. Германские войска перешли нашу границу. Война. Прошу прибыть ко мне…»
А.И.Шахурин (нарком авиационной промышленности): «В два часа ночи в воскресенье 22 июня 1941 года я выехал с работы… Приехав на дачу, я не спеша помылся, поужинал и около четырех часов утра лег спать, надеясь поспать часов шесть. Но уже вскоре меня поднял звонок правительственного телефона.
— Товарищ Шахурин, — услышал я голос Молотова, — началась война. Фашистские войска вероломно напали на наши западные границы… Срочно приезжайте в наркомат. Я позвонил дежурному по наркомату. Передал ему слова Молотова и попросил немедленно вызвать всех заместителей и начальников главков…»
П.Н.Горемыкин (нарком боеприпасов): «Войну я встретил в 4-20 в здании… где размещалось ГАУ. Там под председательством начальника ГАУ, заместителя наркома обороны… Кулика заседала комиссия по вопросам наращивания мобилизационных мощностей по боеприпасам. В комиссию, кроме меня, входили нарком черной металлургии Тевосян, нарком цветной металлургии Ломако, заместитель председателя Госплана СССР Борисов и ряд работников ГШ и ГАУ. На этом заседании обсуждались разные проблемы об увеличении выпуска боеприпасов и их размещении по ВО. Очень резко были поставлены вопросы генералом армии Г.К.Жуковым. Он говорил о необходимости существенной доработки мобилизационного плана по боеприпасам, имея в виду увеличение цифровых заданий… Раздался звонок от помощника Сталина Поскребышева. Он сообщил, что немцы бомбят наши города. Получив еще какие–то известия, Кулик поднялся со своего места и сказал: «Я покидаю вас, вести заседание будет генерал–лейтенант Н.Д.Яковлев, который назначен начальником ГАУ. Заседайте и все вопросы теперь решайте с ним…»
И.В.Ковалев (зам.наркома госконтроля СССР по железнодорожному транспорту): «Начало войны застало меня в Наркомате государственного контроля, в моем рабочем кабинете. 22 июня 1941 г., как и последующие три дня, сотрудники Наркомата государственного контроля, пребывали в каком–то неопределенном положении. Каждый чувствовал, что война словно лавина вторгается в наш дом, что надо что-то делать, а что именно, никто не знал. Наркому и начальнику Главпура (его назначили на этот пост 21 июня) Мехлису было не до нас. Мы с Поповым, заместителями наркома, были дезориентированы…»
И.Т.Пересыпкин (нарком связи): «Накануне Великой Отечественной войны 19 июня 1941 года меня вызвал к себе И.В.Сталин… Когда я вошел в кабинет, Сталин еще несколько минут ходил, потом подошел ко мне, поздоровался и сказал: «У вас неблагополучно с подбором и расстановкой кадров в Прибалтийских республиках. Поезжайте и разберитесь». После этих слов он повернулся и направился в своему рабочему столу, из чего я сделал заключение, что разговор окончен. Еще несколько минут я стоял в недоумении, а потом спросил:«Разрешите идти?»
— Идите, — ответил он, не поднимая головы от бумаг, которые он уже рассматривал…
Вернувшись из Кремля в Наркомат связи и посоветовавшись со своими заместителями, мы наметили людей, которые должны были поехать вместе со мной. Всем им приказали быстро подготовиться к отъезду. Однако наша поездка задержалась. На следующий день, в пятницу 20 июня, состоялось заседание СНК, на котором присутствовал и я. Это заседание вел И.В.Сталин, который к тому времени был уже Председателем СНК. В ходе заседания возникла необходимость создать комиссию для подготовки проекта решения по какому-то вопросу повестки дня. Для включения в состав комиссии были названы фамилии, в том числе и моя, которую предложил Сталин. Срок представления комиссией решения в правительство был установлен — 21 июня. Это дало мне право предположить, что моя поездка в Прибалтику автоматически откладывается на два дня. Во второй половине следующего дня проект решения был подготовлен и подписан. После этого, поработав в наркомате часа два, я уехал за город. Был уже субботний вечер, и мне в голову пришла мысль, что в воскресенье в Прибалтике нам делать нечего, так как в этот день все отдыхают. Словом, я отложил свою поездку до следующего дня. Когда я приехал к себе на дачу, мне позвонил А.Н.Поскребышев и сказал: «Позвоните товарищу Сталину по такому-то телефону». Немедленно набираю указанный номер телефона.
— Вы еще не уехали? — спросил меня Сталин.
Я пытался ему объяснить, что по его поручению работал в комиссии, но он меня перебил и снова задал вопрос:«А когда вы выезжаете?» Мне уже ничего не оставалось, как ответить:«Сегодня вечером». Он положил трубку, а я стал думать, как сегодня же уехать из Москвы… Позволил в Наркомат путей сообщения и попросил прицепить наш вагон к поезду Москва-Вильнюс. Потом позвонил к себе на работу и приказал, чтобы все, кто должен ехать со мной в Прибалтику, были у поезда к моменту его отправления. Сам же стал собираться на вокзал, ведь поезд отправлялся в 23 часа…
Все собрались вовремя, разместились в отдельном вагоне и отправились в путь… Проснулись уже в Орше. К нам в вагон пришел какой-то связист, спросил Омельченко и вручил ему телеграмму непонятного содержания. Пожав плечами, Омельченко передал ее мне, и я прочел: «Связи изменением обстановки не сочтете ли вы нужным вернуться в Москву». Текст был непонятным, но непонятнее всего было то, что телеграмма была за моей подписью — Пересыпкин.
Мы терялись в догадках, что бы это могло значить. Я спросил связиста, доставившего телеграмму, он оказался начальником местной конторы связи:«Что случилось?» Удивленный еще больше меня, он ответил: «А разве вы не знаете? Началась война…
Как поступить мне? Продолжать или прервать начатую поездку? Обстановка резко изменилась, началась война, я был твердо убежден, что в этот ответственный момент мне важнее всего находиться в Москве, однако только накануне вечером была подтверждена необходимость моей командировки. Может быть, для этого были какие-то важные соображения?
Из кабинета начальника вокзала, по железнодорожной связи, я позвонил в Москву и попросил своего заместителя Попова переговорить с К.Е.Ворошиловым, который в то время занимался вопросами Наркомата связи, как мне поступить дальше. Через несколько минут из Москвы последовало указание:«Немедленно возвратиться…»
Я.Е.Чадаев (управляющий делами Совнаркома СССР):«В Москве с субботу 21 июня 1941г. стояла хорошая погода. Был жаркий летний день. На улицах чувствовалась предпраздничная суета, обычно такая, какая бывает накануне воскресных дней… 21 июня мне несколько раз пришлось приходить в приемную Сталина — приносить для подписи или брать для оформления отдельные решения.
Члены Политбюро ЦК ВКП(б) в течение всего дня находились в Кремле, обсуждая и решая важнейшие государственные и военные вопросы. Например, было принято постановление о создании нового ЮФ и объединении армий второй линии, выдвигавшихся из глубины страны на рубеж рек Западная Двина и Днепр, под единое командование. Формирование управления фронта было возложено на МВО, который немедленно отправил оперативную группу в Винницу. Политбюро ЦК заслушало сообщение НКО СССР о состоянии ПВО и вынесло решение об усилении войск ПВО страны. Вызванные на заседание отдельные наркомы получили указания о принятии дополнительных мер по оборонным отраслям промышленности.
Когда ко мне заходили работники Управления делами с теми или иными документами, то неизменно спрашивали, как дела на границе. Я отвечал стандартно: «В воздухе пахнет порохом. Нужна выдержка, прежде всего выдержка. Важно не поддаться чувству паники, не поддаться случайностям мелких инцидентов…» Около 7 часов вечера позвонил А.Н.Поскребышев и попросил зайти к нему, чтобы взять один документ для оформления… Поскребышев сидел у раскрытого окна и все время прикладывался к стакану с «нарзаном». За окном был жаркий и душный вечер… Я взял от Поскребышева бумагу. Это было очередное решение о присвоении воинских званий.
«Ну, что нового, Александр Николаевич?» — спросил я. Поскребышев многозначительно посмотрел на меня и медлил с ответом. Обычно он откровенно делился со мной новостями, о которых знал сам.
— Что-нибудь есть важное?
— Предполагаю, да, — почти шепотом произнес Поскребышев. — «Хозяин», — кивнул он на дверь в кабинет Сталина, — только что в возбужденном состоянии разговаривал с Тимошенко… Видимо, вот-вот ожидается… Ну, сами догадываетесь что… Нападение немцев… «На нас?» — вырвалось у меня.
— А на кого же еще?
— Подумать только, что теперь начнется, — сказал я сокрушенно, испытывая огромную досаду. — Но, быть может, это еще напрасная тревога? Ведь на протяжении нескольких месяцев ходили слухи, что вот–вот на нас нападет Гитлер, но все это не сбывалось…
— То и дело поступают тревожные сигналы, — добавил Поскребышев. — Сталин вызвал к себе также московских руководителей Щербакова и Пронина [в соответствии с журналом посещения их не было]. Приказал им в эту субботу задержать секретарей райкомов партии, которым запрещено выезжать за город. «Возможно нападение немцев», — предупредил он…
Ранним утром 22 июня мельком видел в коридоре Сталина. Он прибыл на работу после кратковременного сна. Вид у него был усталый, утомленный, грустный. Его рябое лицо осунулось. В нем проглядывалось подавленное настроение. Проходя мимо меня, он легким движением руки ответил на мое приветствие…
Спустя какое–то время многие сотрудники Кремля узнали грозную весть: началась война! Первым делом я зашел к Н.А.Вознесенскому, поскольку он, как первый заместитель Председателя СНК СССР, вел текущие дела по Совнаркому. Когда я вошел в кабинет, Вознесенский в этот момент разговаривал по телефону с кем–то из военного руководства…»
М.Г.Первухин (заместитель председателя Совнаркома СССР и нарком химической промышленности СССР):«С Г.К.Жуковым я познакомился незадолго до войны, когда он, будучи генералом армии, был назначен начальником ГШ КА. Изучив положение дел в наших ВС, Жуков, в частности, обнаружил, что половина числящихся там автомашин находится на приколе, потому что нет автомобильных покрышек. И тогда вместе с наркомом обороны Маршалом Советского Союза С.К.Тимошенко он поставил перед правительством вопрос о выделении войскам необходимого количества автопокрышек. Поскольку такого количества автопокрышек промышленность дать не могла, мне было поручено вместе с начальником ГШ подготовить проект решения о разбронировании их из государственных резервов. К сожалению, это было сделано только за месяц до начала войны и поэтому не все, что удалось разбронировать, руководство НКО СССР успело использовать для нашей армии…»
И.В.Тюленев (командующий восками МВО):«Уже смеркалось [темнело, наступление темноты в Москве с 21-17 по 22-19), когда я покинул штаб МВО… Вечером был у Наркома обороны… С.К.Тимошенко и начальника ГШ генерала армии Г.К.Жукова. От них узнал о новых тревожных симптомах надвигающейся войны. Настораживала и подозрительная возня в немецком посольстве: сотрудники всех рангов поспешно уезжали на машинах за город. Позднее снова зашел к Жукову.
— По донесениям штабов округов, — сказал он, — как будто все спокойно. Тем не менее я предупредил командующих о возможном нападении со стороны фашистской Германии. Эти предположения подтверждаются данными нашей разведки. [Странно, что жесткий Жуков изливает душу. Еще днем поступило сообщение из ЗапОВО о снятии проволочных заграждений и колоннах немецких войск к Сувалкинскому выступу, но нарком и начальник ГШ успокаивали Павлова…]
Я поинтересовался, каково сейчас соотношение сил — наших и германских.
— У немцев, насколько мне известно, нет общего превосходства, — коротко ответил Жуков…
Я вышел из машины в тихом Ржевском переулке, где жил с семьей — женой и двумя детьми. В 3 часа ночи 22 июня меня разбудил телефонный звонок. Срочно вызывали в Кремль… По дороге заехал в ГШ. Г.К.Жуков по ВЧ разговаривал со штабами приграничных ВО. После телефонных переговоров он информировал меня о том, что немецкая авиация бомбит Ковно, Ровно, Севастополь, Одессу.
В Кремле меня встретил комендант и тотчас проводил к Маршалу Советского Союза К.Е.Ворошилову. Климент Ефремович спросил:«Где подготовлен КП для Главного Командования?»
— Такую задачу передо мной никто не ставил, — ответил я. Штаб МВО и ПВО города КП обеспечены. Если будет необходимо, можно передать эти помещения Главному Командованию.
Затем Ворошилов объявил, что я назначен командующим войсками ЮФ. Отбыть к месту назначения предлагалось сегодня же…»
А.Ф.Хренов (начальник инженерных войск МВО):«Не обойду и я в своем рассказе день 22 июня. На понедельник в штабе планировалась поездка для отработки организации и взаимодействия в составе полевого управления фронта… Домой вернулся далеко за полночь. Собрал все необходимое, что могло понадобиться в поле, и быстро улегся спать. С утра пораньше я собирался отправиться за город, в Жуковку, — там, на даче у родственников, жила семья. Едва уснул, затрезвонил телефон.
— Товарищ генерал, — послышался возбужденный голос оперативного дежурного штаба округа, — вас вызывает командующий. Приказано не задерживаться. Машина сейчас выезжает… В приемной командующего я застал НШ генерал-майора Г.Д.Шишенина, начальника политуправления дивизионного комиссара Ф.Н.Воронина, начальника тыла генерал-майора А.И.Шебунина и еще нескольких товарищей. Генералы стояли группками, негромко переговаривались. В слитном жужжании голосов я уловил отдельные слова: “Кажется, началось… ”, “Да, по всей границе… ”. Значит, война…
Вскоре появился командующий и пригласил нас в зал заседаний ВС… Войдя в зал и приняв доклад НШ, он не сел, как обычно, а остался стоять:«Товарищи, в четыре часа с минутами я был вызван в Кремль. К.Е.Ворошилов и С.К.Тимошенко сообщили мне, что фашистская Германия вероломно напала на нашу Родину… Иван Владимирович сообщил, что он назначен командующим войсками Южного фронта, ЧВС — армейский комиссар 1 ранга А.И.Запорожец, НШ — генерал-майор Г.Д.Шишенин. Начальниками родов войск и служб фронта назначаются соответствующие начальники из округа. Полевое управление отбывает на фронт двумя эшелонами. Место назначения — Винница. Состав первого эшелона должен быть готов к отправке сегодня, состав второго — завтра. Затем он объявил, кто выезжает первым эшелоном, определил время сбора на Киевском вокзале к 15 часам и приказал мне приступить к обязанностям начальника первого спецпоезда».
В.Ф.Воробьев: «21 июня 1941 года я был назначен совершенно для меня неожиданно начальником оперативного отдела штаба ЮФ, который формировался из штаба МВО… Совершенно неожиданно командующий фронтом и НШ на третьи сутки пребывания в г.Виница узнали, что в Виннице имеется оборудованный фронтовой КП, куда командование фронтом и основные отделы штаба фронта немедленно переехали…»
В.И.Казаков: «[Война] меня застала в Москве. Я тогда занимал должность начальника артиллерии 7 мк. Части и соединения корпуса были расквартированы в Московской области. В его составе насчитывалось около 1000 танков, до 500 орудий и минометов. С 13 по 20 июня 1941 года штаб корпуса по разработанному ранее плану проводил рекогносцировку в районе Калуги и Тулы… Вечером 20 июня мы получили приказание возвратиться в Москву, а утром 21 июня последовало новое распоряжение, которое насторожило нас. Командиру корпуса было приказано срочно вывести части из лагерей, а артиллерии прекратить учебные боевые стрельбы на полигоне в Алабино и возвратиться в пункты своей постоянной дислокации. Кроме того, командир корпуса получил приказание выделить мотоциклетную роту, обеспечив ее боеприпасами, для укомплектования штаба одного из фронтов. Приказания отдавались поспешно, во всем чувствовалась нервозность…
Вечер был субботний. Большинство офицеров, отдав необходимые распоряжения младшим командирам, разошлись по домам или уехали за город, намереваясь провести выходной день на лоне природы. О том, что началась война, они узнали только в полдень 22 июня из правительственного сообщения, переданного по радио…»
П.И.Батов: «В Крым я попал неожиданно, перед самым началом войны. 13-17 июня 1941 года в Закавказье, где я был зам.командующего ВО, проходили учения. Только вернулся с них — узнаю, что мне приказано срочно прибыть в Москву. НШ округа генерал Ф.И.Толбухин подготовил все необходимые справки и материалы по нуждам ЗакВО для доклада наркому и краткую памятную записку…
20.6.41 выслушав доклад, маршал С.К.Тимошенко поставил меня в известность о том, что я назначен на должность командующего сухопутными войсками Крыма и одновременно командиром 9 ск. При этом маршал ни словом не обмолвился о том, каковы должны быть взаимоотношения с ЧФ, что делать в первую очередь, если придется срочно приводить Крым в готовность как театр военных действий. Он лишь вскользь упомянул о мобилизационном плане ОдВО, куда организационно входила территория Крыма, и отпустил меня, тепло попрощавшись и пожелав успеха на новом месте службы…»
М.И.Казаков (НШ Среднеазиатского ВО):«12 июня военный самолет СБ доставил меня из района учений в Ташкент, а на следующий день уже рейсовым самолетом я полетел в Москву. Под нами почти все время тянулась железная дорога. По ней шли многочисленные составы, и очень скоро мне стало ясно, что это воинские эшелоны. Головы их были обращены в одном направлении — на северо-запад.
Я хорошо знал, что из состава нашего округа никакой переброски войск не производилось и не планировалось. Значит, это войска из Восточной Сибири или Забайкалья. И тут у меня сами собой стали складываться тревожные предположения. Раз идет переброска войск на запад, стало быть, там назревают серьезные события…
В ГШ я встретил М.Ф.Лукина, который командовал тогда армией в ЗабВО. Оказывается, это его армия и передвигалась по железной дороге. Расспрашивать о конечном пункте ее маршрута показалось мне неудобным.
А через день или два я увидел здесь еще нескольких командующих армиями, одетых по-полевому. Ясно, что они ехали не на маневры; о маневрах я бы знал. Но на загадки и отгадки времени оставалось мало. Надо было заниматься делами, ради которых я прибыл в ГШ.
Генерал-лейтенант Н.Ф.Ватутин предложил мне уточнить некоторые вопросы оперативного плана округа, с учетом последних изменений в составе и организационной структуре войск. Работа над документами заняла у меня четыре-пять дней. И на протяжении их я не мог не заметить все нараставшего оживления в ГШ. Мне сказали, что идет отмобилизование вооруженных сил Финляндии, а войска фашистской Германии уже сосредоточились у наших границ. На мой прямой вопрос:«Когда начнется война с фашистской Германией?» — А.М.Василевский ответил:«Хорошо, если она не начнется в течение ближайших пятнадцати — двадцати дней».
Утром 20 июня я попал на прием к начальнику ГШ. Г.К.Жуков пригласил меня вместе с Ватутиным. Он довольно внимательно полистал нашу разработку, заставил меня на память доложить некоторые ее разделы и спросил напрямую: сможем ли мы, не имея в штабе округа этого документа, развернуть в соответствии с ним войска и выполнить задачу? Я ответил утвердительно, ибо хорошо помнил документы и вполне мог передать их содержание командующему. После этого Жуков разрешил вылететь в Ташкент.
Вечером 20 июня мы с Ватутиным еще раз просмотрели все документы, опечатали папки, сдали в хранилище и надолго распрощались… Я прилетел из Москвы в Ташкент в ночь на 22 июня…»
В 1937 году М.И.Казаков окончил Академию ГШ РККА вместе с А.М.Василевским, И.Х.Баграмяном, М.В.Захаровым, Н.Ф.Ватутиным, А.И.Антоновым, А.И.Курасовым, Л.М.Сандаловым и др. В воспоминаниях нет ни слова о подготовке к подъему по боевой тревоге войск западных округов в ночь с 21 на 22 июня. Однокашники бы намекнули, но выходит они сами этого не знали…
ЖБД 18 армии: «22 июня 1941 г… С утра 22.6.41 г. Командующий войсками Харьковского ВО во исполнение Директивы Наркома Обороны Союза СССР №___ отдал приказ о выделении полного армейского Управления.
Полевое управление Армии 4-мя эшелонами 29 июня 1941 г. полностью сосредоточилось в р-не Каменец-Подольск. 26 июня 1941 г. Опергруппа Штарма (1-ый эшелон) прибыло в Каменец-Подольск в 2-30…»
С.И.Руденко (командир авиадивизии):«С конца мая все пять полков дивизии находились в лагерях. 14 июня начались маневры в приграничном районе. В них участвовали штаб дивизии, истребительная и бомбардировочная части. Руководил маневрами НШ Дальневосточного фронта генерал И.В.Смородинов. В ночь на 15 июня мы с комиссаром дивизии Н.П.Бабаком пошли к генералу Смородинову, чтобы доложить о результатах дня и получить задачу на завтра. Приближалась полночь. В палатке, где мы ждали приема, было прохладно, но, несмотря на это, хотелось спать. Мы, не раздеваясь, улеглись на стоявших там койках и задремали. Разбудили нас во втором часу и пригласили на доклад к руководителю маневров.
«Приветствую вас, Сергей Игнатьевич и Николай Павлович!» — довольно необычно встретил нас генерал Смородинов… Жестом указав на стулья, генерал продолжал:« Жаль с вами расставаться, но ничего не поделаешь… Получен приказ, три полка вашей дивизии — 29-й истребительный. 37-й скоростной бомбардировочный и 22-й дальнебомбардировочный — отправить в Белоруссию. 3-й и 13-й иап остаются здесь, на своих аэродромах. Сейчас же возвращайте штаб дивизии и авиачасти на постоянное место базирования и готовьтесь к погрузке…»
П.А.Судоплатов (зам.начальника РУ НКГБ СССР): «О начале военных действий руководители служб и направлений НКГБ узнали от Меркулова в 3-00 в ночь на 22 июня. На срочном совещании — в связи с выполнением ответственных поручений — отсутствовали Фитин и Федотов. В тот день они находились за городом. Наиболее решительно повел себя Михеев, который немедленно сообщил о том, что в особых отделах армий и флотов имеются исчерпывающие инструкции о перестройке оперативной работы в условиях военного времени. Сообщение Меркулова, разумеется, не было неожиданным. Указания о боевой готовности, об обострении ситуации были переданы по линии органов НКВД и НКГБ 18, 19 и 20 июня 1941 года как в территориальные подразделения, так и по линии военной контрразведки, а также в штабы и командованию пограничных и внутренних войск, дислоцированных на Украине, в Белоруссии и Прибалтике.
Там боевая готовность была объявлена фактически 21 июня в 21-30, т.е. до получения санкционированной Сталиным известной директивы наркома обороны. По линии разведки мы также отправили предупреждение об обострении обстановки в Берлин, где посол Деканозов утром 21 июня отдал распоряжение персоналу не покидать без специального разрешения территорию наших миссий за границей и всем сотрудникам докладывать о месте своего нахождения…
20.6.41, когда стало совершенно очевидно, что от начала войны нас отделяют считанные дни, я получил задание создать специальную группу, которая, будучи задействованной в разведывательно-диверсионных операциях, имела бы возможность самостоятельно осуществлять диверсионные акции в ближайших тылах противника.
Эйтингон занялся координацией будущих действий с ГШ и с командованием КА в приграничных округах. Контакта с командующим войсками особого Белорусского округа Д.Павловым у него не получилось. Но наладились хорошие рабочие отношения с организатором спецназа и партизанских отрядов в период финской войны полковником РУ КА X. Мамсуровым…
21 июня Берия согласился с предложениями Эйтингона, которые я активно поддержал, о том, что мы должны располагать специальным боевым резервом в 1200 человек из состава пограничников и внутренних войск. У Эйтингона была идея создать четыре батальона диверсионного назначения. Три предполагалось развернуть на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. А четвертый оставить в резерве в Подмосковье…»
К.Ф.Телегин (бригадный комиссар центрального аппарата НКВД):«В рассветный час этого дня, поднятые и собранные по тревоге, работники управления политпропаганды пограничных войск СССР заполнили кабинет начальника управления бригадного комиссара П. Н. Мироненко…
Провокационная возня фашистов на нашей западной границе расценивалась у нас в ГУ пограничных войск НКВД достаточно однозначно, но при всем этом хотелось верить, что вооруженное столкновение с силами империализма — дело отдаленного будущего, а все, что происходит на границе, лишь изощренная форма военно-политического шантажа, преследующего цель дезинформации правящих кругов Англии с целью, скажем, скрыть от них намерение форсировать Ла-Манш.
В то утро мы еще не знали, что такого рода самоуспокоительные размышления уже опровергнуты суровой действительностью. Фашистская Германия, вероломно нарушив пакт о ненападении, начала бандитское вторжение в пределы нашей страны. Пожар войны уже полыхал на наших западных границах…
Бригадный комиссар П.Н.Мироненко в который раз посмотрел на часы, обвел взглядом собравшихся, откашлялся, словно стараясь избавиться от досадной хрипоты, и негромко произнес:«Сегодня, в четыре часа, немецкие войска по всей западной границе внезапно атаковали пограничные отряды и части КА…» Мы молча, и, не скрою, потрясенные сообщением Мироненко, смотрели, как он вскрывает пакет — руководство к действию на случай начала войны…»
Н.Н.Душанский: «Для многих из нас отдых в Крыму казался сладким сном… Но эта идиллия закончилась восемнадцатого июня, когда поступил приказ — всем литовским чекистам собраться — «с вещами на выход». На машинах нас отвезли на ж/д вокзал в Симферополь, мы загрузились в вагоны и вечером 21.6.41 наш поезд уже прибыл в Минск. Мы, вдвоем, с моим товарищем Блохом, погуляли по городу… В час ночи сели в поезд Минск — Рига…»
http://wpristav.com/publ/istorija/neozhidannaja_vojna_gitlerovskoj_germanii_s_sssr_daleko_ot_granicy_chast_20/4-1-0-1091
Перейти на сайт Юрия Подоляки - ПЕРЕЙТИ!
💳 Помощь сайту:
- 4276 3000 4745 3249 — Сбербанк
- 5536 9141 5239 1110 — Тинькофф
- 410011260330376 — Юмани