Курт. Кровь наших отцов (часть 4)

Ночь. Осада. 

  Зуммер телефонного аппарата разбудил спавшего на деревянном стуле коменданта. Он, лениво оторвав от школьной парты голову, взял трубку и, не открывая глаз, сказал: 
  — Пак у телефона… 
  — Александр Сергеевич, как у Вас там? Тишина? — послышалось из трубки. 
  — Все тихо пока. Так, вяло постреливают. А что, есть информация какая-то? 
  — Есть, Саня, есть. Смотри там, в оба, сегодня выборы, а чехи сам знаешь вроде в город зашли. Но ты не переживай, у тебя там под боком 33 бригада стоит, 15 минут и они — у тебя. Все давай, если что, звони, — с этими словами заместитель начальника группировки положил на том конце провода трубку, заставив коменданта слушать монотонные гудки из телефона. 
  Потянувшись и зевнув, полковник Пак встал со стула, осмотрел комнату, взял лежавший на столе автомат и вышел в коридор. 
  Пак, выйдя из своей, как он ее называл, штабной комнаты, и направился в сторону калининградского СОБРа, занимавшего правое крыло здания. Аккуратно передвигаясь по коридору, он мысленно наметил себе маршрут, собираясь пройти по всему зданию проверить посты и повстречаться с командованием приданных сил. Ночь была более чем напряженная, уже трое суток комендатура жила на усиленном режиме в ожидании чего-то не очень хорошего, а точнее выборов государственную думу. Вроде ничего не происходило, как обычно вялые перестрелки, нападения на колонны и жуткая, зловещая напряженность, которая витала везде по кругу. Город обезлюдел, так редкие женщины с тачками перемещались по некогда людным улицам и аллеям, замотанные в серые платки и куртки. 
  Заглядывая в бывшие классы, комендант продвигался в правое крыло здания, осматривая его и подбадривая бойцов, дежуривших на этажах у окон, обложенных мешками. Комендатура была похожа на муравейник, ГДЕ КАЖДЫЙ ЗНАЛ, ЧТО ЕМУ ДЕЛАТЬ, КУДА БЕЖАТЬ, ЧТО ТАЩИТЬ И КАК ДЫШАТЬ. Ему это нравилось, он чувствовал себя здесь как в средневековой крепости. Проходя мимо помещения с дизель — генератором, он заглянул в него, увидев копающегося в нем старшину из Вологодского ОМОНа, поинтересовался: 
  — Ну чего? Работать будет? 
  — Будет, Сан Сергеич, как часы и солярки в принципе нормально. С БТРа калининградцы слили, литров 40 наверное, — ответил старшина. 
  — Смотри давай, чтобы не подвел, если что. О кей?! — с этими словами Пак поправил висевший на плече автомат и пошел дальше осматривать свои владения. Спустившись на первый этаж, он подошел к охранявшим центральный вход двум офицерам — калининградцам и, попросив закурить, опершись о стену, смачно затянулся. 
  — Сергеич ВРЕМЯ смотрел? Чего там? — оторвал коменданта от курения молодой лейтенант. 
  — Панда двойню в Токио родила. 
  — Какая нахрен панда? — удивленно нахмурился он. 
  — Ну медведь такой! Знаешь, он еще бамбук жрет молодой! Так вот, в Токио в зоопарке она родила двойню. Понимаешь? 
  — Да причем здесь панда! Про нас говорят что-нибудь? — с возмущением спросил офицер. 
  — А про нас то, что говорить? У нас, что, война идет? Или у нас в комендатуре двойню панда родила? Хотя я точно скоро с этими уродами из Ханкалы не двойню — тройню рожу. Что у вас здесь? — с этими словами подполковник прильнул глазами к бойнице между мешками с песком и с жадностью стал наблюдать пространство перед зданием, точнее кромешную темноту с яркими вспышками осветительных ракет и гирляндами трассирующих пуль, рассекающих небо на куски. " Как на Новый Год" подумал комендант, провожая взглядом звезду очередной осветительной ракеты. 

  — Окружают они нас, товарищ подполковник, — приблизившись почти вплотную к лицу и тоже наблюдая, сказал лейтенант. 
  — Вот там, в пятиэтажке, видите огоньки? Мы с Тохой их еще с вечера заметили, а ночью часам к 12 еще человек 20 пришли. И вот там ближе к нам от моста, там тоже люди. 
  — Ладно, до утра подождем, а там видно будет, если что, бригада подтянется, быстро им по ушам надает. 
  — Да дай Бог, дай Бог. А то мы уже билеты назад взяли. 
  — За ситуацией следите парни! Билеты они взяли! — затянувшись, крайний раз и выкинув в бойницу окурок, он повернулся и, сделав шаг, рухнул на пол, услышав резкий окрик. 
  — ЛОЖИИИИСЬ!! 
  Граната от РПГ с шипением ударила в стену здания в двух метрах левее от окна, где только что они стояли. Погас свет, и стекла со звоном новогодних бубенцов рухнули, точнее ворвались во все помещения комендатуры. И в одно мгновение ожило все вокруг, красные пчелы трассеров понеслись в окна и стены, разбивая, круша все вокруг. Вспышки реактивных гранат, их красные хвосты как-будто магнитом, по команде какого-то злого волшебника, стали притягивать к себе здание. 
  — К бою!!! — все, что успел крикнуть Пак, скидывая с плеча автомат, он помчался обратно в свою комнату с телефонами. Спотыкаясь об искореженные рамы и скользя на битом стекле, он бежал по коридору, где уже вовсю шел ожесточенный бой. Одетые в сферы тени вели остервенелый огонь длинными очередями, кто-то уже менял магазин, сидя на корточках, кто-то нервно вскрывал цинки, крепко матерясь и вспоминая чью-то мать. Добежав до штабной комнаты, пошарив в темноте по тумбочке, он резким движением сорвал трубку телефона. 
  — Алло! Алло! Первый! Алло! — и поняв, что кроме тишины больше ничего не услышит, он в сердцах с силой швырнул трубку на стол. 
  — Ну вот! Приехали! Связиста ко мне!! — крикнул он в проем двери и начал, нервничая, включать радиостанцию. 
  — Я здесь, Александр Сергеевич, — сказал, застегивая на ходу куртку, инженер по связи комендатуры Сизых, кинувшись сразу же настраивать станцию. 
  — Что с телефонами, Гена? — спросил его Пак. 
  — Да кто его знает, может обрыв где, перебило пулями, а может чехи обрубили?! Что скорее всего, — забрав у коменданта переговорное устройство и подкручивая лимб громкости стационарной Мотороллы, начал запрашивать Ханкалу. 
  — Четвертый, я — Крепость, как слышишь меня? Четвертый, четвертый, я — Крепость, ответь мне… 
  — Крепость, я — четвертый. Слышу на пятерочку, — послышался голос из внутренностей радиостанции. 
  Пак вырвал из рук связиста переговорное устройство, надавил тангенту и с жаром выпалил: 
  — Четвертый, я — Крепость, веду бой, нужна поддержка. Мы окружены. Как понял, четвертый? 
  — Крепость, я тебя понял! Ждите. Через два часа к тебе нитка придет с Трубами и помощью. Как понял меня? 
  — Понял, четвертый. Вертушки будут? — с отчаянием в голосе спросил комендант. 
  — Да не волнуйся. Мы ситуацию держим под контролем, держитесь там, помощь скоро придет. Вертушки будут минут через 20, с Моздока подойдут. Все! Конец связи! 
  Положив переговорное устройство на радиостанцию и посмотрев на висящую на стене карту города, он сказал: 
  — Так, Гена, свяжись с вокзалом, запроси у них ситуацию, с местным РОВД и 33-й бригадой. И чтобы станцию как сестру родную берег, понял?!! Я пошел к Тюменцам схожу, посмотрю, что и как. Да, еще! Калининградцев предупреди….А! Я сам!!- оборвал он. Вынул из разгрузочного жилета радиостанцию и начал запрашивать командира Калининградского СОБРА. 
  — Черный — Крепости…Черный — крепости, как слышишь меня. 
  — Слышу тебя хорошо, Крепость, — ответил ему голос из правого крыла здания. 
  — Значит так, Черный, ориентировочно через 2 часа, придет с вашей стороны нитка от четвертого, скажи своим молодчикам, чтобы не пырнули там ее в темноте. На вас вся ответственность на ее встречу. Как принял? 

  Правое крыло

   — Принял хорошо. Встретим как Бориса Николаевича, — не прекращая вести наблюдение в разбитое взрывом окно, ответил коменданту командир Калининградского Собра. Убрав станцию в карман жилета, он вскинул свой автомат и дал несколько коротких очередей по поливавшим свинцом двор комендатуры окнам на втором этаже пятиэтажки напротив. Обшарив взглядом двор комендатуры, он увидел БТР с надписью "Олежка" на борту, яростно обстреливающий здание детского сада напротив, посыпая асфальт вокруг себя горячими, дымящимися гильзами, КШМку, сиротливо прижавшуюся к стене здания и всем своим видом показывающую, что она не причем и ей очень страшно, ему даже на мгновение показалась, что она даже слегка наклонена в сторону стены… 
  Весь двор был похож на бурлящую речку весной в половодье. Фонтанчики земли от пуль различного калибра покрывали двор сплошным ковром, разбрасывая в разные стороны куски асфальта и штукатурки, отрывая куски деревянных рам, пронизывая железо и человеческие тела. Выйдя из секундного забытья и осмотрев комнату, засыпанную гильзами и укупоркой от пачек патронов, он заметил сидевшего у стены старшего лейтенанта Бондина, спокойно набивающего из пачки патронами пустой магазин от РПК. Старлей сидел на ящике из-под патронов, откинувшись спиной на стенку, изредка над его головой в штукатурку впивалась автоматная пуля, выпущенная из проклятой пятиэтажки напротив и посыпала его мелом, вызывая в нем бурю эмоций и ужасных скверных слов и проклятий в адрес боевиков. 
  — Бондя, дуй сюда! — пытаясь перекричать заглушающий все вокруг звук автоматных очередей и гранатных разрывов, крикнул Бусловский Бондину. Броском оторвавшись от окна, он подсел рядом с офицером и с напряжением сказал: 
  — Сань, значит так, дуй сейчас на шестой, на крышу, предупреди Бровковича и пацанов, через час колонна к нам подойдет, пусть прикроют и не стрельнут там никого из наших. Задачу понял? 
  — Понял, — ответил Бондин, подставив правое ухо к губам Бусловского, чтобы лучше слышать и кивал в ответ головой. 
  — Ну все, давай, Сань, пошел! С этими словами Бусловский хлопнул его по плечу и слегка подтолкнул, помогая встать с ящика. Бондин рывком пересек простреливаемую со всех сторон комнату, бегом достиг тамбура с лестницей и, взобравшись по ней наверх, открыл макушкой головы железный люк крыши. 
  На самом ее углу был обустроен пост ? 6, сложенная из мешков с песком огневая точка с установленной на ней пулеметом. Бондин открыл люк и, осмотревшись по сторонам, пополз в сторону огрызавшегося огнем и металлом поста. Галеев на пару с Бровковым поливали здание детского сада, засыпая все пространство вокруг гильзами и матом. Проползая по залитой гудроном крыше, Бондин всем своим нутром чувствовал летающую над ним смерть, всем телом ощущал мириады стальных пчел пролетающих над его головой и вонзающиеся в каких-нибудь сантиметрах от него. Преодолев метры до ощетинившегося сталью поста, вскинув автомат и прицелившись в пробегающего между домами боевика, дал длинную очередь. Бородатый человек на том конце мушки споткнулся и, завалившись на бок, перестал показывать признаки жизни. Удостоверившись в этом, Бондин, не отрывая взгляд от мушки, окликнул Бровковича: 
  — Пацаны! Через пару часов колонна придет через мост, прикройте ее. Хорошо? 
  — Это хорошая новость, Игорь! Хотя не знаю, как они там пройдут. Там чехов, как баранов в кошаре, — удивленно ответил Алексей, не переставая крошить из автомата двор хрущебы. 
  — Да, еще! У вас трассеры есть? Скоро крокодилы прилетят, подсветите им куда долбить. Все! Я вниз, а то у вас тут слишком жарко, а мне доктор баню запретил, — улыбнувшись и похлопав Галеева по плечу, Бондин пополз обратно, собирая курткой весь хлам с крыши и нещадно матерясь на все творящееся вокруг. 
  — Игорюха! — задержал его окриком Галеев. Скажи там парням, пусть патронов приволокут, у меня последняя лента осталась! Ничего не ответив, а только махнув головой, Бондин продолжил свой нелегкий и опасный путь до люка крыши. 

http://wpristav.com/publ/istorija/kurt_krov_nashikh_otcov_chast_4/4-1-0-1212